Книга Я вам не Сталин… Я хуже! Часть третья: Текущая реальность. - Сергей Николаевич Зеленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй подполковник:
- А пулемётик то придётся завтра утром вернуть! Иначе, у меня могут быть очень большие неприятности.
Полковник поставив стакан на стол и накрыв его ладонью - давая этим знать своим собутыльникам, что на сегодня хватит:
- Да, надо что-то решать. И причём срочно! У кого какие предложения будут, товарищи…?
Майор, как самый младший, первым предложил:
- Предлагаю забыть про эту рискованную затею и разъехаться по местам назначения.
Первый подполковник, угрюмо:
- Ничего другого нам не остаётся.
Второй подполковник:
- Согласен. Сказать по правде, нам сегодня ещё очень и очень повезло. Не стоит продолжать дрочить судьбу!
После довольно-таки продолжительного молчания, самолично наливая «посошок» полковник:
- Ну, что ж… Тогда разъезжаемся. До, я надеюсь - скорой, встречи в Гродно, товарищи!».
КОНЕЦ ИНТЕРМЕДИИ.
***
Без дальнейших приключений прибыв домой, вдруг вспомнив про шурина, спрашиваю у обслуги:
- Наш рыбак много рыбы наловил?
Обе домработницы – чьим начальством был родной брат моей Валентина Васильевна, спохватившись, переглянувшись, виновато отвечают:
- Да он ещё не возвращался с рыбалки, товарищ Сталин.
Старший из охранников бывший в тот день на Ближней даче, несколько прояснил ситуацию:
- Павел Васильевич звонил несколько раз с речки, спрашивал про Вас. Ещё до обеда. Затем, перестал.
С чувство лёгкой досады думаю:
«Должно быть после обеда такой клёв пошёл, так рыба дурниной попёрла - что шуряк про меня и забыл…».
Посмотрев на часы:
«…Но ничего! Ещё не вечер».
Естественно, поменяв «прикид» на более привычный и главное – более практичный и соответствующий сезону, весело заявляю во всеуслышание:
- Я на рыбалку! Вернуть неизвестно когда – но обязательно пьяным.
После сегодняшних событий-происшествий, не напиться – просто грех!
Тем более, когда благоверная «на сутках».
Понимающе кивнув, старший спрашивает:
- Что сказать руководящим товарищам, если будут звонить?
Перефразируя Александра III, отвечаю:
- Скажите, что «когда товарищ Сталин удит рыбу, Европа может подождать».
С собой ничего не брал – на месте всё имеется: снасти, наживка и даже водка с закуской. А если чего-то нам с шуряком будет мало (водки, например), то можно позвонить и заказать: полевой телефон - связанный с коммутатором узла связи на Ближней даче, там ещё с января месяца был установлен.
Чуть ли не бегу вприпрыжку, за мной как и полагается – четверо «прикреплённых» из «ближнего круга» охраны. «Дальний круг» - это периметр охраняемой территории. Там высокий – почти пятиметровый забор, хотя и деревянный, регулярные патрули вокруг…
Мышь не проскочит!
Без специального пропуска, разумеется.
В принципе, до места лова недалеко.
Тропинка Пашкой до состояния асфальтного шоссе за зиму была накатана, «бежится» легко. Вот уже берег Сетуни, стоящая на ещё крепком льду большая армейская палатка (в своё время, в неё чуть ли не ЦК Политбюро поместился!) с торчащей трубой блиндажной печи.
Последняя, кстати – опытно-экспериментальная, «конструкции Иллариона Мозга». После опробования Павлом Васильевичем Истоминым в полевых условиях, была принята на вооружение и сейчас готовится к массовому выпуску.
Конечно, на ближайшей войне – на Продолженной советско-финской, нашим бойцам и командирам её не видать…
Но вот к зиме 1941-1941-года, их будет произведено столько - сколько надо. И это будет ещё одни «гвоздём» - вбитом в «крышку гроба» Третьему Рейху.
Дыма из трубы не видно, оно и понятно: днём было солнечно, тепло с крыш капало. К вечеру, конечно, подморозила - но ничего…
Терпимо!
Надеюсь, такая погодка ещё недели две-три постоит – на радость нашим бойцам и командирам в Финляндии. И на горе финским солдатам и офицерам – которые знают как воевать зимой. А вот как воевать во время весенней распутицы…
Навряд ли.
***
С такими мыслями вбегаю в палатку…
Застыв, как в соляной столб обратившись, воплю:
- ПАША!!! Ты что…?!
Скрючившись в позу эмбриона, мой шурин валялся на брезенте, заменяющим пол - весь перепачканный рвотными массами. По протянутой вперёд руке, можно было понять - что он полз-тянулся к стоящему у входа в палатку телефону, но…
Но не дотянулся.
Смердило спиртным, кислым и ещё…
Видимо, он ещё и обделался «по-большому».
- Паша, паша… Ты чего это?! Что с тобой?
Сперва подумал, что в стельку пьян…
Потом вижу всего одна бутылка «Особой московской» пустая. Да и то судя по пятну на брезенте под ней – больше пролитая, чем выпитая. Другая, даже не распечатанная.
Да чтоб моего шурина с поллитры вырубило?!
Да так, чтоб он не только отключился – но и ещё и обрыгался и обосрался?!
Потом наклонившись, увидел в потёмках искажённое от невыносимо-предсмертной боли лицо, вылезшие из орбит выпученные глаза…
Волосы встают дыбом:
- Паша, да ты никак…
Первое же прикосновение к окоченевшему телу подтвердило мелькнувшую догадку: он…
- Он мёртв, товарищ Сталин.
Оборачиваюсь на вслух сказавшего это «прикреплённого», как и трое других, снявших шапки.
Снимаю и, я свою:
- Он мёртв.
Догадка о причинах смерти шурина пришла одновременно, но старший среди четвёрки «ближнего круга», озвучил её первым:
- Судя по всему, это – отравление. И вероятнее всего, хотели отравить именно, Вас товарищ Сталин.
Киваю:
- Именно нас, да…
Пока он докладывал по телефону вышестоящему руководству, как сам не свой взял ведро с уловом – в основном полосатые разнокалиберные окушки и, вылил в лунку:
- Живите!
В тот миг я понял, что никогда больше в жизни не буду больше пить водку и ловить рыбу…
Не смогу!
***
«Предварительное следствие» - по «горячим следам» то есть, было закончено быстро. Уже к утру я знал практически весь расклад.
Отравленную бутылку «Особой московской» - всего одну бутылку, прислали из ресторана «Арагви». Всего одну: вторая бутылка оказалась безвредной… Настолько, насколько может быть безвредным крепкий алкоголь, конечно.
Мда… Судьба, как говорится!
Начни Паша с другой бутылки, так может… Так может, по брезенту в палатке, в собственной блевотине и дерьме – ползали бы мы оба.
Хотя… Яд оказался предназначенным для крыс и прочих грызунов и, если бы «прикреплённые» - вовремя вызвали бы медика, а тот вовремя сделал промывание кишок и желудка, то возможно…
Возможно, мы оба с ним отделались бы лёгким испугом. Сравнительно «лёгким», конечно…
Но что случилось, то случилось.
Следователями из НКГБ было установлено, что двумя неделями раньше куда-то из ресторана «Арагви» уволилась и куда-то пропала официантка. Последнюю так и не нашли, зато быстро вышли на её любовника – Виктора Борисовича Шкловского, достаточно известного (только не мне, конечно) литератора.
Спрашиваю:
- А чем он известен, кстати?
Лично докладывавший мне про обстоятельства дела комиссар госбезопасности 1-го ранга Лев Емельянович Влодзимирский – Начальник «Главного управления безопасности», наморщил лоб:
- Учувствовал в написании книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства, 1931—1934 года»164.
- И всё?!
- Ещё несколько повестей, рассказов… Просто статей. Больше известен как один из «отцов-основателей» формализма – от которого в начале 30-х годов открестился и, как литературный критик165.
Фыркаю:
- «Отец русского формализма»! Понятно, в общем.
Тот, особенно упираться не стал и признался, что мотивом стал даже не расстрел его брата в 37-м году -
