Книга Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

– Меня зовут не Томми. Я – Джон.

Кермод выглядел ошарашенным, но вскоре его лицо прояснилось.

– Понял, – сказал он. – Рад знакомству. Как поживаешь?

От него действительно сильно разило бренди, и Эплби догадался, что спиртным намеренно смочили лацканы пиджака Кермода: он был из тех полицейских, которые не попадались на подобные уловки, подмечая мелкие детали. Он сразу понял, что Кермод был, вероятно, наиболее умным из всех собравшихся в Расте и вполне способным разыграть из себя пьяного.

– Тайна, говорите? – спросил он. – А не в том ли она заключается, что все эти люди – маленькие детишки?

Кермод энергично закивал.

– Если ты когда-либо взрослеешь, – сказал он, – то обнаруживаешь, что простейшее решение предлагает алкоголь. Но если навсегда задерживаешься в возрасте потребления лишь имбирного лимонада, то тебе ничего не остается, кроме как марать бумагу.

Он оглядел зал, хотел сунуть в рот пончик, но воздержался и сделал жест в сторону Джеральда Уинтера.

– Это касается и таких, как он, тоже. С той лишь разницей, что ему все подменяет болтовня… Детишки. Моя проблема, дружище Джек, заключается в том, что я слишком стар. Я состарился в десять лет – вот что происходит с настоящими писателями. Ты читал «Пути в литературу» Уэджа? Для ему подобных единственный путь – это двери детского сада. Но не для меня. – В бессвязных речах Кермода отчетливо просматривалась скрытая логика, делавшая для Эплби его высказывания частью сна. – Я вхожу в двери, предназначенные для истинных литераторов. Мне видно все, как все видят и знают обитатели лакейской, перешептывающиеся на черных лестницах. И могу сказать тебе – здесь нет ни одного зрелого профессионала. Они никому не нужны. Никто не интересуется их мнением. Верно? Но они упрямо прут вперед. Недоросли развлекательной беллетристики. И добиваются успеха, если хороши хотя бы в таком качестве.

– Избави меня бог от подобного успеха, – сказал Эплби.

На мгновение Кермод замолк, словно силился что-то вспомнить.

– Детишки, – продолжил он, – играющие во взрослые игры. Изображающие из себя литературных пророков. Но только настоящая литература не терпит этого. Вот почему они держат искусство на уровне детского развлечения – тогда слышны даже их тоненькие голоса. Разве я не прав?

Он запихнул в рот пончик.

– Прав, – ответил Эплби, – и у тебя все топ-тип.

Кермод поперхнулся и проглотил пончик, не прожевав. Его глаза – глаза совершенно трезвого или быстро отрезвевшего человека – прищурились на Эплби, но потом распахнулись снова, полные любопытства.

– Замочная скважина – наилучший источник секретной информации, – сказал он. – Будь здоров, Джек!

Эплби наблюдал, как он пересекает зал театра. Подслушивание сквозь замочную скважину. Какой простой и очевидный упрек… Но при этом он смутно ощутил, что сквозь болтовню Раст-Холла ему впервые довелось расслышать нечто важное.

Что же до беседы с мистером Элиотом, то она у Эплби получилась тяжелой. Им пришлось разговаривать в окружении бесконечно мешавших людей, не имея возможности уединиться, перекрикивая стуки и грохот. А поскольку они вынуждены были то и дело уступать дорогу входившим в зал и выходившим из него, разговор со стороны, должно быть, напоминал примитивный танец африканских народов – два дикаря лицом к лицу изображали нечто вроде охотничьей сценки. Но место избрал сам мистер Элиот. Таков был, видимо, его стиль. Причем подобная ироничная манера часто мешала ему в работе над книгами. Мистер Элиот не был крупным мужчиной, как Шун, или властным, как Буссеншут. Наоборот, он зачастую воспринимался человеком слишком мелким. До того мелким, что могла возникнуть иллюзия, будто перед тобой лишь фрагмент его персоны. Но, разумеется, он был полон жизненной силы, как крепкий и здоровый кот, всегда приземляющийся на четыре лапы. Когда же Эплби напомнил себе о тридцати семи его книгах, об увлечении Поупом, о фермерском стиле жизни простого свиновода из Раста, то собеседник начал видеться ему существом до некоторой степени сверхъестественным и даже опасным. Но сейчас он не представлял никакой угрозы. Для него разговор выглядел случайным, не имевшим особого значения.

– Стало быть, мы все, – сказал мистер Элиот, воспользовавшись секундной остановкой, – отправляемся завтра в аббатство. Вам оно знакомо? С моей точки зрения, если не считать коллекции, как всем известно, действительно уникальной, то его следовало бы взорвать к чертям собачьим!

Эплби кивнул.

– У меня почему-то возникло то же чувство. Аббатству лучше было бы лежать в руинах. В настоящих, а не в тщательно восстановленных.

– Как быстро развиваются события, – без всякой связи с предыдущей фразой сказал Элиот. – Уэдж, мой неоценимый друг… – бросил он, поскольку издатель как раз проскользнул мимо. – Кто-то строит заговор против тебя, но не стоит особенно расстраиваться. А что, как вы считаете, – снова повернулся он к Эплби, – произойдет сегодня вечером? Настоящее, реальное убийство? Есть соображения по этому поводу?

Эплби внимательно всмотрелся в лицо хозяина дома; тот, на первый взгляд, действительно пребывал в отменном настроении.

– Не дай бог, – ответил он. – Но, вероятно, все ограничится очередной злобной выходкой.

– Полностью с вами согласен. – Мистер Элиот отступил в сторону, давая дорогу группе вспотевших мужчин, тащивших пианино. – Это действительно череда злобных и вызывающих раздражение шуток.

– Так вы все-таки отбросили идею, что имеете дело с атакой из другого мира на дело своих рук? – Эплби чувствовал, что все способы хороши, чтобы заставить мистера Элиота разговориться.

Хозяин в ответ кивнул с безыскусной убежденностью.

– Я порой слишком легко отдаюсь во власть фантазий. – Он словно бы извинялся за это перед собеседником. – Боюсь только, что причинил беспокойство детям. Какое-то время я был напуган, и подобное объяснение стало для меня подобием бегства от действительности.

«Вот это уже прозвучало вполне правдиво», – подумал Эплби. Он дождался, чтобы кто-то перестал стучать по клавишам пианино, и резко переспросил:

– Напуганы?

– Мой дорогой Джон. – Хотя и настроенный достаточно весело, мистер Элиот сохранял способность говорить серьезно. – Я был действительно напуган некими мыслями, некоторое время назад внушенными мне доктором Чоуном. Я не решался рассказать об этом детям, но уверен, что могу доверительно сообщить о подобных вещах брату Патришии. В течение определенного периода я был пациентом доктора Чоуна. К этому привела моя одержимость своими книгами, о которых я не переставал думать ни на секунду. Видимо, сказалось переутомление. Он действительно крупный эксперт и весьма компетентный специалист. Ему удалось все исправить. Вот только… – На мгновение показалось, что страх, о котором только что говорил мистер Элиот, улетучился далеко не полностью. – …Вот только у него, как у почти всех его коллег, есть любимый конек. Универсальное объяснение для всего… Мисс Кейви, мы все с нетерпением ждем рассказа о Хоуорте.