Книга Воспоминания фаворитки [= Исповедь фаворитки ] - Александр Дюма

Выпустив столь поджигательское воззвание, не оставалось ничего иного, как начать кампанию.

Королева заказала для своего супруга великолепный генеральский мундир, и мы посетили военные лагеря в Сессе и Сан Джермано, чтобы показать короля войскам.

Эти военные прогулки, сопровождаемые криками: «Да здравствует король!», «Смерть французам!», в конце концов так вскружили голову королю Фердинанду, что он, прощаясь с нами, надавал королеве множество обещаний самого воинственного толка.

По правде сказать, эти обещания не слишком убедили королеву, но все же, сколь бы низкого мнения она ни была о своем супруге, ей и в голову не могло прийти, какой сюрприз ждет ее в недалеком будущем.

Мы возвратились в Казерту, а король во главе своей армии двинулся к границе Папской области.

Двадцать четвертого эта армия уже пересекла ее в трех местах.

Правый фланг неаполитанского войска по берегу Адриатики миновал Тронто, выгнал из Асколи находившийся там малочисленный авангард французов и направился к Понте ди Фермо.

Войска центра спустились с Апеннин через Акуилу и пошли на Риети.

Наконец, левое крыло, где находились Макк и король, тремя колоннами переправилось через Гарильяно у Изолы, Чепрано и Сант’Агаты и двинулось прямо на Рим через Понтийские болота, Вальмонтоне и Фраскати.

В тот самый день, когда неаполитанская армия перешла границу Папской области, генерал Шампионне получил от Директории приказ, согласно которому он должен был отослать три тысячи человек для укрепления гарнизона Корфу.

Может быть, ввиду серьезности положения Шампионне стоило бы и не подчиниться этому приказу.

Но он его выполнил и отослал эти три тысячи, оставшись не более чем с двенадцатью тысячами человек.

Однако в то же самое время он приказал стрелять из сигнальной пушки замка Святого Ангела, трубить общий сбор по всему городу и стал спешно принимать самые необходимые меры, чтобы отразить нападение, которое обрушилось на него со скоростью лавины.

Мы ежедневно получали послания короля; они оповещали нас о триумфальном марше его величества.

Тридцатого ноября ночью мы получили известие, что накануне король вступил в Рим среди неистового народного ликования: из кареты Фердинанда выпрягли лошадей и чуть ли не на руках внесли его во дворец Фарнезе.

Из письма короля мы узнали, что генерал Шампионне покинул Рим, оставил пятьсот человек в крепости Святого Ангела и приказал офицеру, поручив ему командование этим гарнизоном, ни при каких условиях не сдаваться, честным словом заверив его, что вернется в Рим не позднее чем через двадцать дней.

Это обещание, разумеется, весьма позабавило короля, а особенно генерала Макка.

В постскриптуме Фердинанд добавлял, что народ истребляет патриотов и грабит их жилища и что он сам приказал расстрелять двух неаполитанцев, братьев Корона, один из которых был министром Римской республики.

Итак, все шло как нельзя лучше.

Королева приказала, чтобы во всех церквах Неаполя служили «Те Deum» и стреляли из пушек в знак триумфа, а в городе велела устроить иллюминацию.

В похвалу неаполитанцам надобно заметить, что эти приказания были восприняты и исполнены с восторженным усердием.

Напомним, что отряд в восемь — десять тысяч человек под началом генерала Назелли должен был отправиться в Ливорно морским путем.

Двадцать второго ноября суда действительно вышли из порта Неаполя под охраной «Авангарда», ведомого Нельсоном, «Каллодена», «Минотавра», «Альянса», «Доброй гражданки» и куттера «Флора», а также португальской эскадры.

Военные суда и транспорты прибыли в Ливорно 28 ноября после полудня. Английские и неаполитанские посланники тотчас явились к адмиралу с визитом. Генерал Назелли потребовал сдачи города, и в восемь вечера Ливорно действительно сдался.

Требование сдачи было заявлено совместно генералом Назелли и вице-адмиралом Нельсоном, но Назелли взял власть в городе, а Нельсон остался на своем корабле.

Впрочем, Нельсон был слишком влюблен, чтобы долго оставаться вдали от меня, так что 30 ноября он уже покинул Ливорно, а 5 декабря вернулся в Неаполь.

Утром 6-го он отправил генерал-капитану Актону письмо. Там были следующие слова, которые министр поспешил дать нам прочесть. Из них явствовало, что Нельсон видел происходящее не в таком радужном свете, как король Неаполя.

«Вот в нескольких словах состояние края и положение дел, — писал он. — Армия короля в Риме, Чивитавеккья взята, но в замке Святого Ангела остались 500 французов. Генерал Шампионне во главе 13 000 человек ждет неаполитанцев, заняв превосходную позицию в Чивита Кастеллано. Генерал Макк движется к нему, имея 20 000 человек. На мой взгляд, исход их встречи сомнителен, а она тотчас решит судьбу Неаполя. Если Макк проиграет, страна будет потеряна в двадцатидневный срок. Император пока не сдвинул с места ни одного солдата своей армии, а без помощи императора королевство не в силах противостоять французам. Впрочем, король Неаполя не по собственной воле избрал такой образ действия, он был вынужден покинуть пределы своей державы, не ожидая, пока французы, собравшись с силами, за неделю захватят Неаполь».

В то же время мы получили из Рима депешу, подтверждающую мнение Нельсона. Правда, король объявлял, что Макк идет на Чивита Кастеллана не с 20 000, а с 40 000 человек. Казалось немыслимым, чтобы подобное численное превосходство не обеспечило нам победы.

Впрочем, король был до того уверен в успехе, что мы, успокоенные его безмятежностью, отрешились от всех тревог. Его письма были полны описаниями праздников, которые устраивались в его честь. На улицы Рима он выходил не иначе как ступая по коврам под цветочным дождем, и в тот вечер он тоже был героем пышной торжественной церемонии в театре Аполло.

Послание, сообщавшее эти подробности, было датировано 6 декабря. Мы показали его лорду Нельсону, обратив его внимание на то, что генерал Макк движется на противника не с 20 000, а с 40 000 человек.

Однако все это его вовсе не убедило. У него с первого взгляда сложилось довольно нелестное мнение о генерале Макке.

Он покинул нас около пяти часов вечера, а мы, королева и я, остались в обществе нескольких дам из нашего постоянного кружка.

Между семью и восемью, в то время как мы пили чай, послышался стук колес экипажа, проезжающего под аркой дворца, потом сильный шум — это слуги забегали по лестнице.

Лицо королевы покрылось смертельной бледностью. Я устремила на нее вопрошающий взгляд.

— Ах, — пробормотала она, — у меня предчувствие.

— Какое, государыня? — спросила я.

— Это король! Он приехал!

— Король? Государыня, это невозможно! Мы же только сегодня утром получили от него письмо.

Дверь распахнулась, и придверник объявил: