Книга Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник

как он сказал Алану Фортасу, это могла быть его последняя роль в кино. Вместе со своей новой подружкой Китти Долан он штудировал текст сценария и с тревогой рассуждал о том, во что может вылиться его двухлетнее отсутствие на сцене. Режиссером фильма был 69-летний венгр–эмигрант Майкл Кертиц, работавший в кино с 1919 года и снявший такие значительные картины, как «Касабланка», «Милдред Пирс» и «Молодой человек с рожком». Поначалу он не понравился Элвису — особенно когда со своим жутким венгерским акцентом потребовал, чтобы тот подстриг бакенбарды и похудел на пятнадцать фунтов. «С Кертицем лучше не валять дурака, — предупредила его Джен Шеперд, игравшая сестру героя Элвиса. — Он запросто может выставить тебя на посмешище». Однако на самом деле, о чем бы Кертиц ни попросил Элвиса, тот был готов ответить: «О'кей, вы у нас главный». Сам же Кертиц впоследствии признался, что сначала Элвис показался ему «просто очень тщеславным типом», но вскоре после начала работы резко изменил свое мнение: «Нет, это очень приятный парень, и из него получится замечательный актер».

«Я познакомился с Элвисом, когда мы поехали к врачу для осмотра перед подписанием страхового полиса. Я сидел в кабинете, и тут он вошел со своими друзьями из Мемфиса… Потом мы проработали с ним вдвоем целую неделю, поскольку готовили открытие шоу. Он был молодым и беззаботным, словно мальчишка в кондитерской лавке, веселым и открытым. Неподалеку от съемочной площадки был маленький дешевый магазинчик, и как–то утром я нашел у себя на столике в гардеробной серьги и маленькие браслеты — целую кучу дешевой бижутерии. После этого я стал называть его Последним из великих мотов.

Он был полностью сосредоточен на роли Дэнни. Для новичка, только начинающего карьеру, у него было великолепное чувство ритма; играл он очень достоверно. Он был очень хорошим слушателем и сумел сразу превратиться в этого молодого парня, в Дэнни. Точно так же, как и своей музыкой, он был целиком поглощен творческим процессом, можно было посмотреть ему в глаза и сказать — да, это уже не он, а его герой».

Как всегда, Уоллис подобрал замечательный актерский состав (обычный набор персонажей для любого молодежного фильма, начиная с «Бунтовщика без идеала»): Уолтер Маттау (главный злодей), Долорес Харт (слезливая инженю), Кэролин Джонс (изрядно потрепанная женщина–вамп), Дин Джеггер (слабохарактерный отец). На съемках царила доброжелательная атмосфера. «Меня просто бесит, когда говорят, что он был «инстинктивным» актером, — рассказывал Уолтер Маттау корреспонденту ВВС. — Потому что это принижает его талант. Мне не раз доводилось слышать высказывания типа: «Ну, вы же понимаете, он просто тупое животное, а получается у него так хорошо, потому что он просто прислушивается к своим инстинктам». Ничего подобного. Это был вполне разумный человек, я бы даже сказал, интеллигентный. К тому же он был достаточно умен, чтобы понять своего героя и сыграть его, оставаясь самим собой, вписаться в сценарий. Майкл Кертиц называл его Элви, а меня — Валти. Он мог сказать: «Так, Элви и Валти, ну–ка пойдите сюда. Валти, тут не сцена Академии киноискусства, где тебе вручают приз, не надо переигрывать. Ты высокооплачиваемый актер, но здесь постарайся сыграть так, будто тебе платят гроши. Дай развернуться Элви. Пусть он переигрывает». Но Элви не переигрывал. Он не был дешевкой. Наоборот, он был очень элегантным, спокойным… рафинированным… и изысканным».

По словам Кэролин Джонс, «он всегда задавал множество вопросов. Господи, как же он был молод! Я не представляла, что кто–то может быть настолько молод! Он всегда говорил о своих родителях, о доме, который только что им купил». Джонс утверждает, что для того, чтобы по–настоящему сыграть свою роль, он даже решил брать уроки актерского мастерства, и его друзья взяли на вооружение одну из её реплик из фильма: «Вычеркни день из своей жизни и люби меня» — как своего рода насмешливый комментарий, которым можно воспользоваться в самых разных случаях.

Как–то в воскресенье, когда у него было грустное настроение, он сказал Джен, что провел большую часть дня просто в разговорах с матерью по телефону, и он был одновременно и обеспокоен и обрадован отчетом Джорджа по телефону о том, как уволили Дьюи из его полуночного ТВ-шоу. Оно занимало первое место среди дневных передач, пока не было заменено общенациональной программой Дика Кларка American Bandstand. Во время своего четвертого эфира Дьюи выпустил на сцену молодого художника–абстракциониста Гарри Фрициуса в костюме обезьяны, весьма недвусмысленно поглаживавшего вырезанную из картона в натуральную величину фигуру Джейн Мэнсфилд. «Он поставил станцию в неловкое положение, и меня лично — заявил управляющий Билл Грамблз. И хотя Дьюи продолжал выходить в эфир со своим радиошоу по субботам вечером, его протеже Гарри Фрициус был уже человеком конченым. «Пожалуй, это лучшее из того, что могло со мной произойти, — заявил тот. — Мне уже двадцать пять, пора что–то сделать в своей жизни».

Сумасшедший старина Дьюи — сочувствовали все знакомые, и у Элвиса был сильный соблазн к ним присоединиться. Он даже подумывал ему позвонить, но знал, к каким последствиям это может привести, и не был уверен, что ему захочется иметь с ним дело именно сейчас, когда ситуация, казалось, выходила из–под контроля. Но как бы то ни было, несмотря на все волнения, он никогда еще не чувствовал себя на съемочной площадке столь расслабленно и спокойно. Встретив Пэта Буна на автостоянке «Парамаунта», Элвис весело приветствовал его отрывком из его же песни «April Love»; в студии он распевал серенады коллегам–актерам и съемочной группе; он даже ухитрился с помощью нехитрого трюка познакомиться с Марлоном Брандо. Это случилось в присутствии Джен Шеперд, с которой Элвис отправился перекусить в буфет киностудии. «За соседним столиком сидели Софи Лорен и Карло Понти, и, помню, к нам подошел Корнел Уайлд и попросил автограф для своей дочери. Элвис был просто потрясен: «Ты представляешь, сам Корнел Уайлд попросил у меня автограф!» И тогда я ему сказала: «А ты знаешь, что у тебя за спиной сидит Марлон Брандо?» Элвис аж задрожал от волнения, а я добавила: «Он все время оборачивается и смотрит на тебя». — «Господи, — зашептал он, — я не могу… не могу… это же сам Марлон Брандо…» — «Ну вот что, когда мы встанем, тебе останется только отодвинуть стул, и ты с ним столкнешься».

Так оно и произошло, и тогда Марлон тоже встал и пожал ему руку. Когда мы вышли, Элвис пробормотал: «Надо же, я пожал руку самому Марлону