Книга 48 законов власти - Роберт Грин

Успех Ортона рос, а проблемы любовников все усугублялись. Депрессии Халливелла сделали дальнейшую совместную жизнь невозможной. Ортон несколько раз покидал Кеннета, заводил романы, но всегда возвращался к своему старому другу и любовнику. Он пытался помочь Халливеллу выступить в качестве художника, даже арендовал галерею, чтобы устроить выставку его работ, но успеха не было, и это только усугубило его комплекс неполноценности. В мае 1967 года друзья отправились на короткий отдых в Танжер, Марокко. В поездке Ортон записал в своем дневнике: «Мы сидели и говорили о том, как нам хорошо. И о том, что долго это продолжаться не может. Нам придется заплатить за это. Как бы нам не накликать на себя беду, слишком уж мы счастливы. Быть молодыми, красивыми, здоровыми, знаменитыми, сравнительно богатыми и счастливыми — это, вне всякого сомнения, противоестественно».

Внешне Халливелл выглядел таким же счастливым, как Ортон. Но в душе у него бушевала буря. Еще через два месяца, ранним утром 10 августа 1967 года, спустя всего несколько дней после того, как он помогал Ортону вносить последние штрихи в озорной фарс «Что увидел дворецкий» (без сомнения, его лучшее творение), Кеннет Халливелл до смерти забил Джо Ортона ударами молотка по голове. Потом он принял двадцать одну таблетку снотворного и тоже умер, оставив предсмертную записку: «Вы все поймете, прочитав дневники Ортона».

Обожатель, не находя достаточного удовлетворения в том, чтобы отдавать восхищению всего себя, переходит к тому, что начинает завидовать предмету, которому поклоняется. Вследствие этого у него изменяется лексикон — он называет то, чем в действительности восхищается, глупым, неинтересным или подозрительным. Восхищение — это приносящая удовлетворение самоотдача, зависть же — неудовлетворенное самоутверждение.

Сёрен Кьеркегор, 1813—1855

Толкование

Кеннет Халливелл пытался представить свою опустошенность как умственное расстройство, но то, что рассказали о нем дневники Джо Ортона, было правдой: причиной его болезни была самая банальная зависть. Дневники, которые Халливелл читал тайком, подробно рассказывали о тех днях, когда оба друга были на равных и вместе добивались признания. После того как Ортона посетил успех, дневник описывал подавленность Халливелла и грубости, которые он допускал на вечеринках, его расцветающий пышным цветом комплекс неполноценности. Ортон писал обо всем этом сдержанно, с холодностью, граничившей с презрением.

Из дневников ясно, какой мукой был для Халливелла успех Ортона. В конце концов единственным, что могло бы помочь ему справиться с душевными муками, была неудача, постигшая Ортона, — например, если бы хоть одна из его пьес была встречена плохо, они смогли бы вместе переживать провал, как переживали общие неудачи много лет назад. Поскольку произошло обратное — Ортон становился все популярнее, — Халливелл выбрал единственное, что еще могло уравнять их: смерть. Убив Ортона, он сделался почти такой же знаменитостью, как его друг, — посмертно.

Джо Ортон только частично понимал переживания друга. Попытка помочь Халливеллу сделать карьеру художника объясняет, что он испытывал по отношению к другу: чувство вины и жалости. У Ортона было два возможных варианта решения этой задачи. Он мог бы несколько принизить свой успех, специально допуская какие-то промахи, чтобы отвести зависть Халливелла; или, осознав, в чем кроется суть их проблемы, бежать от Халливелла, как от ядовитой змеи, которой тот, в сущности, был одержим, — змеи зависти. Стоит зависти начать пожирать кого-то, все, что вы делаете, только заставляет ее расти, и день за днем она гложет завистника изнутри.

Только меньшая часть человечества может добиться успеха в жизни, и это меньшинство неизбежно вызывает зависть окружающих. Если вас посетил успех, больше всего нужно опасаться тех друзей и знакомых из вашего круга, которых вы обогнали. Их одолевает чувство собственной неполноценности, мысль о вашем успехе только усиливает их ощущение собственной бездарности или неудачливости. Зависть, которую философ Кьеркегор называет «удрученным восхищением», охватывает их. Вы можете этого не замечать, но рано или поздно почувствуете — если только не выучитесь стратегии упреждения, маленьким жертвам, приносимым на алтарь божков успеха. Либо немного приглушите свой блеск, намеренно приоткрывая изъян или слабость или приписывая свой успех слепой удаче, либо просто заведите новых друзей. Ни в коем случае нельзя недооценивать власть зависти.

Притча о жадном и завистливом

Жадный человек и завистник встретились с царем. Царь сказал им: «Один из вас может попросить у меня все что угодно, я выполню его просьбу, но с одним условием — второй получит вдвое больше». Завистливый не хотел просить первым, так как зависть не позволяла и мысли допустить, что кто-то получит больше, чем он. Жадный тоже не хотел просить первым, потому что хотел, чтобы ему досталось всё. Наконец жадный убедил завистника просить первым. Так что завистник заговорил первым и попросил, чтобы царь выколол ему один глаз.

Соломон Шиммель. «Семь смертных грехов», еврейские притчи

Соблюдение закона

Купечество и гильдии мастеровых, которым средневековая Флоренция была обязана своим процветанием, создали республику, защищавшую их от гнета дворянства. Поскольку высокие посты можно было занимать лишь в течение нескольких месяцев, никому не удавалось захватить главенство надолго, и, хотя это означало постоянную борьбу политических группировок за власть, система предохраняла от появления тиранов и диктаторов. Семья Медичи прожила при этой системе не одно столетие, не оставив заметного следа. Ведя скромное происхождение от аптекарей, Медичи представляли собой типичных горожан из буржуазного сословия. Только к концу XIV века, когда Джованни Медичи удалось разбогатеть, занимаясь тем, что сегодня называется банковским делом, они приобрели силу, с которой приходилось считаться.

После смерти Джованни семейное дело перешло к его сыну Козимо, который проявил в нем недюжинный талант. Дело под его руководством процветало, и Медичи стали приобретать известность как один из крупнейших банкирских домов в Европе. Но во Флоренции у них был соперник: несмотря на республиканский строй в городе, одной могущественной семье, Альбицци, удалось надолго монополизировать контроль над правительством, постепенно обогнав соперников, что позволяло им постоянно назначать на ключевые посты своих ставленников. Козимо этого не оспаривал и даже предоставлял Альбицци свою поддержку. В то же время, пока Альбицци гордо выставляли напоказ свое могущество, Козимо избрал другую линию поведения и скромно стоял в тени.

Однако пришло время, когда богатство Медичи стало невозможно скрывать, и в 1433 году, испытывая опасения, Альбицци надавили на свои рычаги в правительстве и добились ареста Козимо Медичи. Ему было предъявлено обвинение в организации заговора с целью свержения государственного строя. Кое-кто из сторонников Альбицци настаивал на смертной казни для Козимо, другие боялись, что из-за этого может вспыхнуть гражданская война. В конце концов Козимо выслали из Флоренции. Он не оспаривал приговора и тихо оставил город. Он понимал: иногда разумнее спокойно выждать, чем бросаться в бой сломя голову.