Книга Синий город на Садовой - Владислав Крапивин

— Жанка! Что с ним?!

— Его увезли в больницу… Я сегодня забегала к нему около часа дня, у нас пустой урок был, я хотела забрать экспонометр, который забыла там на той неделе…

— Ну?!

— Пришла, а у них заперто. А соседка, та, у которой он стремянку брал, говорит: «Елика увезли на неотложке, Татьяна с ним уехала». Я говорю: «Что с ним?» А она: «Я не успела узнать, машина приехала, я вижу — Татьяна несет его на руках. И укатили…»

«Господи, неужели опять это? Значит, он по правде поменялся судьбою с Андрейкой?.. А может, не надо было клеить Нукаригву? Вдруг она тянет его в себя?..»

— В какую больницу-то увезли?

— Ну, откуда же я знаю? Да успокойся ты…

— Почему ты сразу не сказала!

— А зачем? — ответила она холодновато. — Чтобы одна проблема на другую? Чтобы ты там, на педсовете, думал не про себя, а про Ельку? Я тебя немножко знаю, ты там извелся бы раньше срока… А сейчас пойдем и все выясним…

2

Они не пошли, а побежали. По крайней мере, Митя. Помчался! Жаннет догнала его не сразу.

— Да подожди же ты!.. Ну, Мить. Ну, все равно же ты ему сейчас ничем не поможешь…

Поможешь или нет, а знать-то надо! Нет страшнее пытки, чем неизвестность!.. Бомба, педсовет, лицей, рыжий Кеша, кассета — всё будто скаталось в один маленький шарик и улетело за пределы сознания.

…Вот Елькин дом, лестница с запахом жареного лука, дверь — заново покрашенная, с коричневыми разводами под дерево. Звонка у Ельки и мамы Тани нет. Кулаком — трах, трах!

Тихо. Тихо… И ясно — никого там, в дощатой квартирке с облезлыми стульями и вязаными половиками, нет. Лишь на стене, раскинув свои пространства в неэвклидовой геометрии, живет своей неразгаданной жизнью страна Нукаригва…

Митя сел на верхнюю ступень. Жаннет — рядом.

— Митя, давай пойдем ко мне. Или к тебе. Будем звонить по всем больничным справочным, узнаем в конце концов, где он…

Но заставить себя уйти не было сил. Опять новый страх: уйдешь — и подкрадется новая беда.

— Жаннет, тетя Таня придет, наверно, раньше, чем мы дозвонимся. Не положат же ее там вместе с Елькой… Ты иди, если тебе надо, а я посижу.

— Горюшко ты бестолковое, — вздохнула она в точности, как мама Таня.

И стали сидеть рядом и молчать.

Снизу пришел серый кот Емеля, Елькин одногодок. Потерся усатой мордой о Митину штанину. Митя взял его на колени.

«Что, лохматый, некому теперь таскать тебя на плечах?»

Емеля притих.

И так шло и шло время. Потом заскрипели ступени и стала подниматься мама Таня.

Емеля кубарем слетел с колен вскочившего Мити.

— Тетя Таня, что с ним?!

— Да что-что… — в голосе ее катались привычные слезинки. — Сидит теперь с гипсом и радуется: можно две недели в школу не ходить. Сколько говорила: лезешь под потолок, дак ставь все как надо. А он табуретку поставил на самый краешек стола, ну и вот… Сидит на полу, слезы ручьем: «Нога, нога…» Это еще вечером. Ну, я, дура старая, сперва подумала, что просто ушиб, припарки сделала, думаю: к утру пройдет. А утром гляжу — опухоль от пятки до колена…

— Сломал? — ахнула Жаннет

— Господь уберег, только трещина… Да сразу-то не узнаешь! Вызвала неотложку, поехали в травмопункт. Вот морока-то! Очередь там. А потом послали на рентген. А на рентгене говорят: пленки нет, езжайте, покупайте сами. Я его оставила там, а сама давай мотаться по магазинам, еле нашла. И последние деньги — на нее, на пленку эту… Снимок сделали, и опять к врачу. Он говорит: перелома нет, а гипс все равно надо… Ну, обмотали, облепили ногу, а обратно-то как? Они не везут, нету у них для этого машин. Оставила его опять, а сама сюда. Ладно, если Рая дома, займу у нее денег на такси…

Боже, какое лето сияет за лестничным окном! Какая рядом распрекрасная, разноцветная, как клумба, замечательная Жаннет! Какая добрая мама Таня у этого обормота Ельки!

— Тетя Таня, зачем такси! Давайте вашу телегу! Мы его доставим домой, как наследного принца в карете!

3

Когда выкатили тележку из сарая, Жаннет глянула на часики.

— Вот еще накладочка! Мне через десять минут надо быть в редакции «Школьной двери». Я обещала им сделать снимок двух гитаристов-шестиклассников из клуба «Солнечные струны». Говорят, виртуозы… Меня убьют… Ну ладно, поехали.

Митя сказал искренне, потому что хотел, чтобы всем было хорошо:

— Да иди, снимай виртуозов! Зачем усложнять жизнь? Что я, один не доставлю этого акробата?

— Наверно, тяжело все-таки…

— Да в нем тяжести в три раза меньше, чем в мешке с картошкой!.. А хочешь, я сперва тебя докачу до редакции?

— Представляю это зрелище! Нет уж, спасибо, береги силы.

…Потом катил Митя Ельку по Красногорской улице, по Заводскому бульвару, по Пушкинской, вдоль Центрального рынка. То по тротуарам, то по обочинам — там, где мало было машин. И солнечные пятна плясали на пыльном асфальте, и щекотал губы пух летучих семян, и дурачились в подорожниках воробьи.

И Елька дурачился. От души.

Он опять был в своем «морском» наряде — полинялом, но все еще ярком. Свежий гипс на ноге сиял, как сахар. Через ящик на телеге была перекинута доска, и Елька восседал на ней, задрав загипсованную ногу на фанерный край. Время от времени он возглашал:

— Господа пациенты! Ловите моменты! Пользуйтесь услугами травмопункта на улице Красногорской! Круглосуточное и почти бесплатное обслуживание!

— Елька, замолчи, дубина!

— Ага!.. Не верьте, что там кошмары! Лучшие врачи и санитары! Лучшие бинты и вата, если принесете их с собой!.. Покупайте в магазине «Квант» лучшую пленку для рентгена. Тем, кто купит много — скидка и подмога! Но для этого сперва поломайте себе ноги!..

Встречный народ веселился. А Мите хотелось провалиться.

— Елька! Брошу, честное слово! Вместе с телегой!

— Больше не буду… — И примолк.

Ну да, примолк. А почему у встречных прохожих все то же изумление и смех? Митя оглянулся.

Этот олух стоял на руках! Да, опирался ладонями о край ящика и о доску, а ногами писал в небе коричнево-белые кренделя. Рубашонка съехала на грудь, и Митя заметил почтовый конверт — он косо торчал за резинкой пояса.

Митя сделал зверское лицо. Елька перевернулся в воздухе и ловко уселся на доске. Гипс — опять на краю коробки.

— Сейчас врежу тебе от всего сердца…

— Я же инвалид!

— А я же не по ноге, а…

— Всё! Я пе-ре-вос-пи-тался.