Книга Мара и Морок. Трилогия - Лия Арден

там, – всё-таки отвечает на мой вопрос Ясна, когда остроты заканчиваются. – Если не хочешь ехать на север, то можно отправиться на юго-запад. В стороне от Зарича есть Триград. Тоже маленький город, но и там будет праздник. Это у людей есть границы между княжествами, нам же без разницы, куда ехать. Я предпочитаю север, но знаю, что ты не всегда хочешь ехать в том направлении.

Я киваю в такт словам сестры. Ясна действительно больше любит север, – как и я, она из Ашорского княжества. Родом из маленькой деревни на самом западе. Она мало рассказывала о своих родителях, уверяя, что не помнит. Мне известно лишь, что её отец был рыбаком, а сама Ясна не умела читать или писать до того, как стала Марой.

– Так что ты решай, Вела, – вырывает меня из раздумий сестра. – Поедем в Долкор?

Нет.

– Да, – моментально отвечаю я, и мои руки покрываются мурашками от того, как быстро язык предаёт голос разума.

Нет.

– То есть нет, – как можно быстрее поправляю себя я, а улыбка, зарождающаяся на лице Ясны, меняется на задумчивое выражение.

Я до скрипа сжимаю поводья, сердцебиение ускоряется от волнения. Я боюсь ошибиться.

И одновременно с этим боюсь пожалеть.

– Тогда поедем…

– Да! – твёрдо выдавливаю я. – Да, поедем в Долкор!

Ясна какое-то время молча ждёт, вероятно гадая, сколько ещё раз я поменяю решение, но я больше не издаю ни звука. Упрямо сжимаю губы, не давая себе возможности ляпнуть что-то ещё.

– Отлично! Тогда завтра же отправимся в Долкор, – подводит итог подруга и отворачивается, уделяя всё внимание дороге перед нами. – К тому же надо проведать Гавана.

8

По рассказу Арины, меня нашли под стеной нашей усадьбы среди мёртвых тел. Нашли с большим количеством синяков и порезов, серьёзной раной на голове за левым ухом, вывихнутым плечом, двумя сломанными пальцами на левой руке и не совсем в рассудке. С той ночи я перестала говорить.

Первую неделю после пробуждения я не могла ни на чём сконцентрировать взгляд и почти не реагировала на сказанное, забывая всё через минуты. Даже голоса матери и отца я вначале не узнавала.

Ещё спустя неделю, когда я начала мычать, осознанно пытаясь встать с кровати и пойти к брату, мне рассказали всё от начала и до конца. Напомнили, как мне казалось, выдуманные детали, нереальные, лживые, созданные кошмарами от долгого сна.

Половина людей князя ашорского мертва. Из моих с Валадом нянь в живых осталась только Арина. Половина княжеского двора сожжена дотла, западная сторона усадьбы поражена огнём и почернела. Убито или угнано около трети лошадей, остальных отлавливали по окрестностям несколько дней.

Князь Верест ашорский, к счастью, был лишь легко ранен и быстро поправился.

Княгиня Агна ашорская была травмирована и слегла от попавшей в рану заразы.

Княжич Валадан ашорский мёртв.

Княжна Веледара ашорская повредила голову и более не говорит и, может, даже не соображает.

Наша семья была разрушена.

Лекари пытались вылечить меня и матушку долгие месяцы, пока отец вновь отстраивал усадьбу и княжий двор. Мои кости медленно, но срастались и заживали, а княгиня чахла, и раны её продолжали гноиться. Отец возвращал пошатнувшуюся власть над собственными территориями, а я всё яснее осознавала произошедшее, подслушивая те разговоры, которые, как считали помощники отца, я не должна понимать.

Многое и вправду было мне не ясно, но я упрямо запоминала и повторяла услышанное, зная, что однажды смысл каждой фразы станет мне понятен. Я не могла говорить, поэтому научилась много слушать.

Когда лекари вылечили моё тело и ободранное горло, я продолжала молчать, нередко часами оставаясь без движения. Я просто лежала, пока отрывки воспоминаний не прекращали изводить меня, прокручиваясь в голове. Многое из той ночи я не могла вспомнить, но уже того, что я помнила, было достаточно, чтобы лишить меня сна.

Тогда отец приводил ко мне ворожеев и волхвов одного за другим, но никто из них ничего не мог сделать. Я продолжала молчать, и даже если силилась говорить, из горла вырывались лишь похожие на речь звуки, перемешанные с тоскливым воем или непонятным мычанием. Слюни пузырились на губах и стекали на подбородок, потому что я не могла контролировать язык. Пищу с тех пор я могла есть только жидкую – каши, супы либо очень мягкие фрукты. Отец ужасался, а матушка рыдала каждый раз при виде меня такой. Поэтому я прекратила попытки.

Рану матушки всё-таки вылечили, но зараза дала осложнения. И моя когда-то красивая мама начала угасать, резко постарела, усохла и сгорбилась, передвигаясь мелкими шагами, и то с посторонней помощью. С каждым месяцем горе от потери Валада – её любимца – разрушало то, что от неё осталось.

С наступлением зимы её состояние ухудшилось, и она умерла через месяц после моего седьмого дня рождения. Остались лишь мы с отцом, но в его взгляде, обращённом на меня, молчаливую и беспомощную, я видела отрешённость.

Меня перестали показывать гостям и выводить в город. Прекратили попытки вылечить от неясного недуга, а князь опустил руки, не видя во мне более ту дочь, что любил. Он отстранился, и на девятую зиму своей жизни я поняла, что для князя Вереста ашорского дочь Веледара умерла в тот же день, что и сын Валадан.

Он всё ещё заботился обо мне, давал еду и кров. Разговаривал временами, узнавая, как у меня идут дела, и даже продолжал приглашать учителей для образования княжеской дочери. Но я не говорила, а наставники разводили руками, уходя из нашего дома один за другим.

Только Арина, знающая меня с младенчества, продолжала относиться ко мне так, будто ничего не изменилось. Словно моё лицо не осунулось, под зелёными глазами не залегли тёмные круги, а чёрные волосы не отросли неряшливой копной до самой поясницы. Только она продолжала расчёсывать и украшать их мне, мыть меня и одевать в приличные одежды, когда для других я стала слабоумной.

Ни одна из ранее слышанных мной страшных сказок о Мороках, Тени, Оземе, Сумерле, упырях и бесах меня более не пугала. Я слушала истории, от которых раньше пряталась под одеяло, с равнодушным спокойствием, ужасая Арину своей отстранённостью.

Чем меня может напугать нечисть в далёких лесах, если у меня полно мертвецов в собственной голове?

Отец восстановил дружину и княжеский двор, наняв новых людей и расширив своё влияние. Князя Вереста стали бояться больше, слыша, как он вернул власть после нападения, в ходе которого была уничтожена его семья и половина приближённых.

Я