Книга Волчье солнышко - Александр Бушков

– Итак, загадочный Кирилл? – спросила Анна.

– Ото! – Астахов цепко взглянул на нее. – Аведь я вам по имени не представлялся, помнится. Гроховский у вас побывал илиВадик?

– Есть еще и Вадик?

– Кого там только не было, кого там только нет… –переврал Астахов старую песенку. – Значит, инженер попытался опередитьсобытия. Вы помните все, что я вчера говорил о талантливых программистах,умерших за полтысячи лет до появления компьютеров?

– Помню, – сказала Анна.

– Тогда должны помнить и мою просьбу – поставитьпроблему с ног на голову и подумать над ней.

– Я и не думала думать.

– Что ж, этого можно было ожидать… Начнем все сначала.Существовали люди, родившиеся за сотни лет до того времени, когда их талантымогли найти применение. Это бесспорно. Но не менее бесспорно должно быть и то,что есть люди, родившиеся спустя сотни лет после того, когда им следовало быродиться, наилучшим образом раскрыть свои способности. Вы – из их числа.

Анна хотела рассмеяться ему в лицо, но не смогла и, досадуяна свою внезапную растерянность, прищурилась:

– Ну да?

– Представьте себе. А потом представьте, что однажды,не буду пока говорить, где и когда, нашли способ исправить шалости ЕгоВеличества Случая. И все, кто родился в неудобное для их способностей время,могут наилучшим образом проявить себя кто в прошлом, кто в будущем. Широкийобмен талантами меж веками. Вам выпадает прошлое, и я могу вас туда отправить.

Анна хотела открыть дверцу, но ручки не оказалось – ее небыло в положенном месте.

– Я ее снял, – безмятежно сказал Астахов. –Люди иногда пугаются, и гоняйся за ними потом… Главное, не бойтесь. Я несумасшедший, и я не шучу. Вы очень нужны вчерашнему дню, понимаете? ИГроховский, и Вадик. Для того века вы сделаете больше, чем для нынешнего.

– Прошлого нет. Больше нет.

– Прошлое существует, – сказал Астахов. – Яне хочу сказать, что его можно изменить кардинально, – существуютнезыблемые законы развития человечества, общества, и нарушать их никому недано. Но вы, именно вы, и другой, и третий способны изменить какие-то кускипрошлого. Спасти полк или роту. Выиграть дипломатическую дуэль. Подтолкнутьоткрытие.’ Написать картину или сонет. Сохранить утраченные рукописи. Победитьэпидемию.

– Но ведь все, что было, – было? – спросилаАнна. – Оно уже случилось, случившееся застыло, как литье в форме, ипоздно что-то менять.

– В том случае, если существует один-единственныйвариант. При «межвековом» обмене талантами возникает неизвестное нам самимколичество параллельных миров. Миров, где исправлены многие ошибки, удалосьизбежать многих напрасных жертв, утрат, потерь. Миров, замечу, где вы реализуетевсе, на что способны, проживете жизнь с полной отдачей, будете знать: вам естьза что уважать себя. Не один мир, который вы знали, а множество, калейдоскопвариантов, грандиозный и смелый проект создания новых реальностей…

– А если я не хочу к каретам и кринолинам?

– Вас путает перспектива жить в доме без электричества?

– Хотя бы.

– Вы плохо знаете историю техники, Аня. Электричествомогло освещать дома древних египтян. Не нашлось дельного мастера. Может,удастся исправить и это…

– Не хочу я к этим кринолинам, – упрямо повторилаАнна.

«Что я делаю, – подумала она, – что я делаю?Говорю так, словно это правда, существуют тропинки в прошлое и он несумасшедший, а полномочный представитель каких-то таинственных сил, стремящихсяисправить наиболее одиозные моменты истории, создать параллельные миры, где все– чуточку иначе, чуточку лучше и где ты сама… Нет, это сумасшествие. Этого неможет быть, потому что этого не может быть никогда. Порочная формулировка, есличестно, но лучше придерживаться ее…»

– Откройте, слышите?

– У вас испуг в голосе.

– Откройте, вы! – Анна сверкнула на него глазами.

– Помните, у Грина? – Астахов, скрестив руки нагруди, смотрел перед собой, на тихий пустой дворик. – Рано или поздно, подстарость или в расцвете лет Несбывшееся манит нас…

– Я не очень люблю Грина, – сухо сказала Анна.

– И это все, что вы можете сказать? Нет, серьезно?Неужели все? – Казалось, он был искренне удивлен. – Или упорно мне неверите?

– Нет.

– И то, что я о вас знаю…

– Ну мало ли что… – сказала Анна. – В концеконцов, чтобы узнать мое прошлое, не обязательно привлекать потусторонние силы.

– Значит, проще думать, что кто-то ради короткогорозыгрыша скрупулезнейше изучил ваше прошлое?

– А может, у вас мания такая, – г сказалаАнна. – Откуда я знаю?

– Вы просто боитесь мне верить.

– Интересно почему?

– Потому что знаете все о себе.

– Ну-ну…

– Скепсис – дело ваше, – пожал плечамиАстахов. – Ох как много я о вас знаю… Вы создали себе маску кошки, котораягуляет сама по себе. Только эта маска хороша до поры до времени, как и попыткиудержать беззаботную молодость. Рано или поздно придется сознаться наедине ссобой во многом. Что нет особенной любви к дочке. Что нет прежнего чувства кмужу. Что работа, профессия была когда-то выбрана неудачно и теперь скорее тяготит…

– Слушайте, вы!

Он и внимания не обратил.

– Одним словом, настанет момент, когда больше нельзябудет убаюкивать себя, твердить, что все-де благополучно. Что потом? Безогонька выполнять работу и делать маленькую карьеру, утешая себя тем, что ты непервая и не последняя, кто попал в такое положение, другие тоже тянут лямку – иничего? Что там еще – машину купить? Изменять мужу – буднично и скучно? Истараться забыть, что когда-то требовалось всего лишь поверить в чудо и принятьпредложение чудака с машиной времени в кармане… – Астахов грустноусмехнулся: – Разумеется, машину времени в кармане я не ношу, не те у неегабариты… Хотите что-нибудь сказать?

– Исключительно фольклорное. Понятия не имею, почему явам позволила все это нести…

– Потому, что это чистейшая правда…

– Ну и что? Все это – мое. – Анна нервно щелкнулазажигалкой. – И не нужно меня жалеть!

– Я и не собираюсь.

– И филантропы мне тоже не нужны.

– При чем здесь филантропия? Вы не ответили – веритеили нет?

Анна посмотрела ему в глаза:

– А если верю, но тем не менее пошлю вас к черту?

– Вот тогда я начну вас жалеть, хотите вы этого илинет… – Он быстро взглянул на нее и тут же отвел глаза. – А может, нестоит вас жалеть? Коли с внешней стороны, для окружающих, все будет выглядеть«не хуже, чем у людей»…