Книга В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

…В 1921 году деду исполнился шестьдесят один год, он служил профессором химии в Тамбовском педагогическом институте, и его сын от первого брака Леонид был в тамбовских лесах с повстанцами Антонова.

Леонид был высок, и на свою широкую, как кровать, спину закидывал пару мешков с колотым сахаром, ухватывая их одной рукой за ушко и помогая себе каблуком. С этой ношей он легко взбегал из подвала склада по сходням наверх, где и скидывал груз в телегу. Почему именно с сахаром? Да потому, что его отец работал заведующим химической лабораторией Акцизного ведомства, надзиравшего в том числе за качеством важнейшего акцизного товара Российской империи — сахаром, и дед был не случайный человек на тамбовских бакалейных складах, куда и устроил, придерживаясь трудовых убеждений, сына таскать мешки.

Мне удалось установить, что Леонид приходил короткой июньской ночью 1921 года, изодранный и голодный, в дом отца, где его вымыли, накормили, сожгли лохмотья, одели во все новое и где он пару дней жил в потайной подвальной комнатке, которую мне показывал мой дядька — дядя Боря, когда мы первый и последний раз виделись с ним на похоронах его сестры и моей тети в тамбовском доме деда на Астраханской улице в 1970 году. Он и рассказал мне по пьяной лавочке эту историю, только я по своей молодости и глупости не сразу понял, в каком таком «партизанском отряде» мог быть этот семейный былинный богатырь. По рассказам дядьки, утром дед позвал его и мою будущую маму, которые видели ночное появление Леонида, в свой кабинет, долго молчал, а потом выразительно приложил палец к губам и отпустил детей. Несколько дней они просидели дома, дед запретил им выходить даже в собственный сад и встречаться со сверстниками, объявив подозрение на кишечную инфекцию.

После той ночевки к деду-химику тут же проявили повышенное внимание — вызвали в ЧК и дали заполнить персональную анкету, отпечатанную на машинке. Скорее всего, кто-то стуканул: ночной дымок летней ночью из трубы навеял ли подозрения на бородатого профессора, или кто-то слышал, как в темноте барабанили в окно со стороны сада, но интерес к деду был очевидный и персональный — анкета не была отпечатана типографском способом, как тысячи других анкет, развозимых по уездам, но выполнена на машинке, «с подходцем». Эту анкету мне прислал благословенный Тамбовский исторический архив.

«21 июня 1921 г. Вопрос: «Кто из членов семьи или родственников есть в банде с указанием имени, отчества, фамилии и происхождения последних».

Ответ: «Кроме живущей со мной семьи в пределах Тамбовской губернии никого из родных или родственников у меня не имеется, родственников же, живущих на моей родине в Бессарабии, я совершенно не знаю и никаких сношений с ними не имею».

«Антоновские банды» требовали отмены грабительской продразверстки, которая выметала амбары крестьян подчистую. И добились своего — после того, как восставшие перерезали Юго-Восточную железную дорогу и создали две крепкие армии, с Тамбовской губернии продразверстку поспешно сняли.

Перед этим, правда, испытали на засевших в лесах повстанцах химическое оружие — газы.

Мне удалось найти обстоятельный приказ командующего карательными войсками Тухачевского от 12 июня 1921 года по этому поводу:

«1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми удушливыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.

3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.

4. О принятых мерах донести.

Командующий войсками Тухачевский».

Были и другие распоряжения, летевшие по телеграфу из Москвы:

«Дабы окончательно искоренить эсеро-бандитские корни и в дополнение к ранее отданным распоряжениям Полномочная комиссия ВЦИК приказывает:

«Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте без суда».

Леонида, как я уже говорил, расстреляли за участие в Тамбовском мятеже в 1922 году. Он не выдал своего имени и спас обе семьи своего отца. А значит, и мое появление на свет.

Котовского, командовавшего кавалерийской бригадой, за разгром Антоновского мятежа наградили орденом Красного Знамени и почетным золотым оружием. Но уже в 1925 году его по смутному делу застрелил личный снабженец-порученец товарищ Зайдер, бывший «баландёр» в одесской тюрьме и бывший хозяин публичного дома, в апартаментах которого будущий герой Гражданской войны и карательных походов прятался от царских сыщиков.

Тело Котовского было с пышностью погребено в срочно выстроенном мавзолее в маленьком городке Одесской области, названном позднее Котовском. А в августе 1941 года румынские солдаты, разбив саркофаг, вытащили тело красного командира и растерзали…

Но Тамбовский мятеж, Антоновщина, — новый пласт семейной истории, который я недавно открыл для себя, и пока ограничимся сказанным.

Потом я нашел через Интернет своих троюродных братьев-близнецов — Евгения и Артемия Бузни. Наши деды были родными братьями. Их дед Ипполит был на десять лет младше моего — Александра, родился в 1870 г., когда семья прадеда уже перебралась из Бессарабии в Каменец-Подольский. «Привет, бояре!» — написал я им, и они быстро ответили. Про боярство рода Бузни они не знали, но кое-какие слухи в их семье циркулировали. Я послал им родовое древо.

Один оказался писателем и переводчиком, другой — ученым, доктором наук, но не чуждым литературного творчества. По стихам и книгам я своих братцев и выловил во всемирной паутине. Из семейных легенд они знали, что их дед воспитывался в поместье родственников — помещиков Казимиров, а затем и работал в том же поместье управляющим. По их семейной легенде мой дед Александр Николаевич был крутой революционер и отбывал ссылку в Вологодской губернии, а наша общая с ними прабабушка-полька была неимоверной красоты. Мы подружились с троюродными братцами, и я побывал у них в гостях — в Москве и Ялте. Мы разглядывали фотографии. Наши деды были удивительной похожести. И когда моего судили в Киеве за прокламации, их Ипполиту шел девятый годок, и он, наверное, переживал за старшего брата. Родословная у их ветви тоже была интернациональной, как и бывает в России: молдаване, чехи, русские, турки, поляки…

Пока мне не удалось разыскать своего двоюродного брата Льва Борисовича Бузни, офицера ВМФ, служившего во времена Советского Союза в Риге.

Мне привезли из Латвии его полицейское досье. Я тут же послал письмо в Ригу с фамильным древом, приложил дворянские документы нашего деда, через неделю позвонил — тишина. Звонил несколько месяцев, посылал новые письма…

Судя по отметке в досье, у Льва был судебный конфликт с властью из-за квартиры: или не заплатил, и на него подали в суд на выселение, или должен сдать как бывшую ведомственную площадь, перешедшую теперь в собственность Латвии, а он не сдает.