Книга В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

Сначала вообще перепутали фамилию деда и искали студента Бузнёва. Затем я поправил их на двух международных языках, они надолго замолчали, словно обиделись, и ответили:

«Повiдомляемо, що при податковому переглядi справ вiдповiдних фондiв виявлено такi про Бузню Олександра Миколайовича, дворянина, 1860 р. нарождення: метричний запис про його нарождення, про участь його в разповсюдженнi революцiйних листiвок пiд час навчання в Кам’янець-Подiльскiй гiмназii, протоколи допитiв О. М. Бузнi».

И далее в том же духе про счет в гривнах, который я должен оплатить прежде, чем они начнут «виготовлення фотокопiй».

За что, братья славяне? Вы что, выбросили все машинки с русском шрифтом, а компьютерами еще не обзавелись? Зачем же мучить клиента мовой — не можете ответить на английском, так отстучите на русском.

Ох, уж эти упрямые и милые моему сердцу хохлы! На Западе только они из всех народов, приехавших из бывшего СССР, обижаются, когда их называют русскими: «Мы не москали, мы — украинцы!» Ну, нехай будет так!

После того как племянник перечислил архиву гривны за изготовление копий документов, прошло еще полгода и нам сообщили посредством той же украинской машинки, что фотограф из архива уволился, а нового еще не наискали. Ждите!

Раз в месяц я писал напоминания, соглашался на любой вид копирования — хоть ксерокс, хоть переписывание вручную, но отвечали тем же макаром: работника нема! Тогда я обратился к киевским писателям-фантастам Марине и Сергею Дяченкам: помогите, братцы! Дяченки помогли — приехав в июне на церемонию вручения премии братьев Стругацких, учрежденную нашим Центром, привезли пакет с ксерокопиями, вырванными у архивистов.

И я узнал, что дедушка родился в поместье дворянина польского происхождения Александра Ивановича Казимира, на левом берегу Днестра, в Подолии, которое называлось Яноуц. И Александр Иванович Казимир, весьма зажиточный помещик, был ему крестным отцом, а по-старому — восприемником. (Потом я узнаю, что Казимиры — древний польский род, ведущий свое древо от польских королей и состоящий в родстве с родом Бузни, что, собственно, и объясняет, почему после продажи поместий мой прадед с беременной супругой сели в бричку на резиновом ходу и отправились по гулкому мосту на другой берег Днестра. Румянцев сообщил мне о своих догадках — скорее всего, родство с Казимирами шло у Бузни через жен-католичек.)

…И еще я читал протоколы допроса деда-гимназиста и всей молодежной дворянской шайки.

Держались мужественно. Друг на друга вину не валили.

«…ключ к шкафу, по словам последнего, был проглочен им во время обыска…»

«Цель прокламаций была та, чтобы снять с социализма подозрения и обвинения в убийствах, кражах и грабежах. По нашему мнению, социалисты не могут быть убийцами и ворами. Я сочувствую социалистической партии, которая имеет целью своею достигнуть реформы мирным путем, а не путем насилия».

«С Еленой Мошинской он знаком с конца 1879 года и считает ее «хорошей собеседницей», но «разговоров антиправительственных» между ними никогда не было».

В результате — все во всем честно признались. Двое — в том, что «составляли воззвания, возбуждающие к бунту и неповиновению Верховной Власти», двое — в том, что «не участвуя в составлении упомянутых воззваний, но зная, для какой цели они составлены, они переписывали их». Мой будущий дед шел во второй паре, вместе с дворянкой Еленой Мошинской.

Можно реставрировать прошлое, но невозможно заглянуть в будущее. Не мог знать мой будущий дедушка — гимназист Александр Бузни, что его внук станет читать эти протоколы допроса…

Отделался он, повторяю, по нашим меркам легким испугом: вместо ссылки в Иркутскую губернию и лишения всех прав и состояний получил по ходатайству суда (!) месячный срок тюрьмы, который уже отбыл во время следствия.

«По распоряжению департамента полиции от 27 июля 1883 г. подчинен негласному надзору по подозрению в принадлежности к подольской группе партии «Народная Воля»».

Двоюродный брат написал мне, что в детстве видел университетский диплом деда со штампом на обороте: «Находится под надзором полиции», который его мама отдала в сороковые годы в Тамбовский краеведческий музей.

Возможно, эти конфликты с царизмом вызвали у новой власти доверие, потому что в 1918 году дед по поручению ВСНХ Республики был командирован для обследования сахарных заводов Тамбовской и Курской губерний, а затем заведовал отделом промышленности Губернского Совета Народного Хозяйства, после чего вернулся в созданную им химическую лабораторию, но уже с понижением — помощником заведующего.

Потом я узнал, складывая факты, как заморскую картинку-пазл, что сын деда от первого брака Леонид, родившийся в 1888 году, перед самой революцией жил в меблированных комнатах на Кирилловской улице, как раз напротив окон гимназии, а позднее школы, в которой я буду учиться через пятьдесят лет: окно в окно. В мое время в меблирашках уже кокетливо обитали студентки-медички, на которых мы, десятиклассники, пялились во время уроков. Если учесть, что гимназия во времена дядьки была женская, то ситуация в исторически-биологическом разрезе возникает зеркальная. Думаю, молодой дядька тоже бросал любопытные взгляды на учащуюся молодежь в овальных окнах напротив. Так мы и смотрим друг на друга через узкую улочку шириною в полвека..

В 1921 году Леонид Бузни принял участие в Антоновском мятеже на Тамбовщине и, не назвав своего имени, чтобы не обрекать домочадцев на верную смерть, был расстрелян бойцами карательного отряда Котовского. Под домочадцами подразумевается и моя мама, которой тогда было четырнадцать лет.

Низкий поклон тебе, Леонид!..

Дедушка-народоволец стрелял в Котовского из нагана на узкой дорожке в Бессарабии, во время попытки начинающего бандита-дворянина отобрать у него саквояж с документами и мелкими деньгами. И промахнулся.

Справочно: Котовский Григорий Иванович, 1881 года рождения, бессарабский «разбойник-дворянин», учившийся в народной двухклассной школе, а затем в сельскохозяйственной.

В 1905 году Котовский, бежав из армии и запутавшись в деньгах и в отношениях с женщинами, вышел на большую дорогу и занялся грабежами в Бессарабии, приняв на себя звание бессарабского Робин Гуда.

Тут он и наткнулся на лесной дорожке на моего деда, ехавшего в бричке с саквояжем по своим делам. Дед выхватил наган и стрельнул в нападавшего — пуля пробила правый рукав шелковой рубахи. Левша Котовский, закинув голову, только расхохотался, а кто-то из его разбойников шашкой выбил наган из рук деда.

Это была встреча революционера-народовольца уходящей эпохи с боевиком-экспроприатором нового времени.

Дед закусил губу от бессилия.

Котовский еще даже не стучал ножками в утробе своей матери, когда дед, держа руки за спиной, уже шел в киевскую военную тюрьму.

В тот жаркий летний день в саквояже деда были личные вещи, документы и немного денег. Котовский отпустил мускулистого господина с окладистой бородой, забрав наган и посоветовав научиться стрелять точнее.