Книга Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа

поправлять жизнь. Занимайся своими делами, и нечего думать, куда река течет.

Я н е. Может, и так, Царица, только трудно об этом не думать. Одни бесятся от обжорства и пьянства. Другие состарились, а все кипят злобой. У одного амбары набиты, а другие слезами залиты. Один добывает и покоя не знает, а другой и глазом не моргнет и все это сожрет. Один рот раскроет, а другой причастится. Одному — виноград, а другому — виноградный жмых. Одному — яичко, а другому — скорлупки. Кошка и мышка о разном мечтают. Одно на уме у трактирщика, а другое — у извозчика.

Ц а р и ц а. Ну и что из того! Так испокон веков было, так и вечно будет. Святой дух знает, что делает, и как с кем надобно поступать. Он не дремлет. Его слово нерушимо.

Я н е. У пчелки в хоботке медок, а на хвосте — ядок.

Ц а р и ц а. Ты болтать мастак, да что проку. Чего выкатил глазищи-то, будто вареный заяц. Ну-ка, принимайся за свое дело. Хватит разговоров.

Я н е. А может, мое дело как раз в этих разговорах заключается. Потому что есть у меня вера. И старая и молодая. Не можешь ты эту веру ни поймать, ни увидеть, ни понюхать, ни сожрать. Твердой вере и гора нипочем. С верой человек второй раз родится. Только моя вера твоей не сестра. Я твердо верю, что ночь родит день, но и тот день не вечен. И ему придет конец.

Ц а р и ц а. Этот Яне — посмотреть не на что, а до чего зловреден. Стыд потерял, чтоб ему пусто было. А если у человека нет стыда, он способен на всякие злые дела. А у кого на уме злоба да брань, тот пускай простится со своей головой. Ты согласен. Тасе? Ну-ка, сыграй что-нибудь на этой твоей дудочке, чтобы позабыли мы его злую болтовню.

Т а с е. Не дудочка это, а свирель. Свирели и дудочки, случается, называют еще жалейками. А вот эта — волынка. Состоит она из нескольких частей. Есть у нее мехи, трубочка и клапан. Клапан делается из кожи, и он закрывает трубочку сразу, как только музыкант перестанет дуть. А стоит подуть, и клапан поднимется, воздух попадет в трубку, а оттуда — в свисточек, который делают из камыша. В свисточке есть отверстие. И называют его бормотун. А это вот — украшение: сверху ремешки, внизу бусинки. А на конце — шпора или петушиный коготь.

Тасе играет. Народ пляшет.

Появляется заплаканная  Ц е н а.

Ц е н а. Змей, послушайте люди, Змей! Унес Змей моего хозяина! Прямо в поле его схватил! На моих глазах его утащил! С одного разу заглотил. Горе мне, горе, горе мне причинил, в головешку черную меня обратил.

Горе мне горькой, несча́стливой.

Нет больше Джордже моего, ясна сокола.

Пришел черед его, черная судьба его.

Горе, горе мне. Хозяин мой,

Бросил ты нас одних раньше времени,

Оставил трех малых сиротушек.

Двух сынков оставил и дочку-малолеточку.

Всех теперь сама я должна вырастить,

Вырастить и научить уму-разуму,

Научить должна и накормить-напоить,

Вырастить должна, замуж выдать и женить,

Чтоб были они, как ты, хозяин-отец,

Чтоб не были весь век сиротинушки.

Ой, доченька моя, ненаглядная,

Не успел на тебя батюшка нарадоваться,

Оставил тебя одну, как во поле былиночку!

Ой, горе мне горькое, несчастливой!

Да чтой-то мне судьбой назначено,

Да на роду-то мне что написано,

Да куковать весь век одной-одинёшеньке.

Да и некому теперь огонь водой залить,

Да и некому теперь мне в горе подсобить,

Пожалеть некому и руку подать,

Да некому помочь сиротин поднять.

Горе мне, горе, несча́стливой!

Ой ты, Змей огненный, что ты натворил,

Раньше сроку меня вдовой осиротил.

Как не совестно бесстыжим глазам твоим.

Люди добрые, соседушка-сосед,

Да вы горе мне размыкать помогите,

Да своего вы товарища, как надо, помяните,

Что погиб он, горемычный, во цвете лет,

Да погубил его душманин{54}-людоед,

Ненасытное чудовище поганое.

Приходите, друзья и соседушки,

Да перед Джордже упадите на коленушки,

Да попросите у него прощения,

Да молите всем грехам отпущение,

Да поцелуйте рученьку его на прощание,

Да скажите ему до свидания.

Горе мне, горькой, несча́стливой.

Пришел тебе, хозяин мой, смертный час,

Да разлучил он навеки нас.

Горе, горе мне, горе, сиротинушке!

Я н е. Дай бог, чтоб его, Змея поганого, волки разодрали на части в лесной глуши! Чтоб птицы его заклевали в ночи. Да напустил бы на него господь чуму. Чтоб ему гуси да орлы кишки выклевали. Земля чтоб его в себя не приняла. Чтоб рот ему скривило и в задницу бы его обратило. Чтоб прыщом он изошел, чтоб гром его сразил да глубоко в землю зарыл. Ну чего вы замолчали, люди? Если человек сам не защитит себя от напасти, разорвет она его на части. А вы — ни оху ни вздоху.

Ц а р и ц а. Ласковый теленок двух маток сосет. И правильно, люди, что молчите.

Т о д е. Ты права, Царица: с ним поведешься — горя наберешься.

Н а й д е. Не гоже нам под его дудку плясать.

Ц а р и ц а. Хочу я вас поучить: если увидите, что Змей к вам приближается, вы не смейте на него руку поднимать, а по-хорошему попросите — просим, мол, тебя, господин Змей, прости нас, просим тебя, прости нас, верой тебя твоей змеиной заклинаем.

Д и м ч е. А он возьмет да и переглотает нас всех, словно кусочки рахат-лукума.

Ц а р и ц а. Будете его по-хорошему просить — он вас и простит. А не будете — может разозлиться, напустит огонь или — да, заглотит вас, потому что только тот не тужит, кто верно служит. А на того, кто злобствует да делает ему разные пакости, Змей так разъярится, что хуже и не придумаешь.

И ц о. Свернет нам ночью головы, как цыплятам.

Б о ж и н. Косточки наши огложет.

Ц а р и ц а. Покорную голову сабля не сечет.

Т а с е. Кровушку нашу высосет.

Ц а р и ц а. Пускай все так и будет, ежели не набрались вы ума-разума. Пока наберетесь ума — потеряете и крестного кума. Пока молчать не научились — и говорить бы не торопились. Наливаю вам разума густо, а в ваших тыквах по-прежнему пусто. Откуда у вас столько глупости берется, что несете околесицу о Змее? Разве он обидел хоть раз того, кто покорен ему и живет тихо? Никогда. Уж я-то хорошо это знаю и могу засвидетельствовать. А если, случается, сожрет дурака — может быть,