Книга Перемена климата - Хилари Мантел

Анна относилась к происходящему с непоколебимой невозмутимостью и планировала бракосочетание, тихое и скромное, под стать своему характеру. Она не испытывала тяги к броскости, одевалась в серое, черное или темно-синее и предпочитала простую одежду с четким силуэтом. Ральфу казалось, что его будущая жена держится отстраненно и даже будто строит из себя монашку. Религиозные воззрения друг друга они не обсуждали; наличие веры у обоих признавалось и принималось. Насчет переезда в Африку у нее не было ни малейших возражений.

— Она просто кивнула, и все, — поделился Ральф с дядюшкой.

— Вот и хорошо, — ответил Джеймс. — Я опасался энтузиазма.

Он пояснил, что в тех краях недолюбливают людей, что являются с распростертыми объятиями, готовые к романтическим лишениям и тяготам. Рассудительное согласие Анны выглядело куда более надежным основанием для совместного будущего, нежели постоянная болтовня о том, что сулит это будущее.

Впоследствии Ральф думал, что женитьба стала для них обоих прыжком в неизвестность: они ведь практически не знали друг друга. Но, быть может, когда ты молод, то даже не задумываешься о том, что неплохо бы хоть что-то узнать о своем избраннике, с которым намерен связать жизнь.

Что касается скучных цветов одежды и вообще манеры рядиться под монашку, Ральф, повидав мир и приучившись разглядывать женщин, сообразил, что стиль Анны был сознательным выбором, стремлением подчеркнуть индивидуальность и проявлением несомненного артистического дара. Платья она шила сама, поскольку, располагая скромными средствами, не могла себе позволить даже норфолкские цены, не говоря уже о том, чтобы зайти в любой лондонский магазин. Те деньги, которые у нее водились, она тратила на ткани, пуговицы и отделку, а потом кроила, обметывала и шила, внимательная до одержимости, аккуратная до маниакальности. И потому одежда Анны выделяла ее среди всех знакомых Ральфа — выделяла не монашеской строгостью, а подлинным шиком.

— Фрейд писал, — сказала Эмма, — что религия представляет собой общечеловеческий навязчивый невроз. — Она посмотрела на брата поверх очков. — Скажи-ка мне, Ральф, что случилось с динозаврами?

— Их среда обитания изменилась, — ответил он. — Из-за перемены климата.

Эмма язвительно усмехнулась, и Ральф понял, что она задавала свой вопрос, не ожидая ответа.

— Беда наших родителей в том, — сказала она, — что их среда обитания остается неизменной. Все одно и то же, по всему графству. Они везде чувствуют себя как дома.

Желание Эммы исполнилось: она поступила в медицинскую школу, а домой возвратилась лишь на свадьбу Ральфа. Она сидела, забравшись с ногами на ту самую старую кушетку, которую остервенело колотила в 1939-м, а на коленях у нее лежала раскрытая книга. Эмма слегка раздобрела; уверяла, что во всем виновата больничная еда — клецки, выпечка, нутряное сало. На такой еде она и сама все больше походила на клецку. Тем не менее у нее был ухажер, ретивый местный паренек по имени Феликс, не принадлежавший к привычному кругу приверженцев Писания. Она вела себя с ним дерзко, даже вызывающе, и далеко не всегда отвечала на его письма.

Эмма не переставала ворчать по поводу нового платья, которое пришлось шить к свадьбе, пусть и оплаченного отцом; она бы заплатила из своих денег, добавляла сестра, если бы Мэтью удосужился ее спросить, отвел в магазин, позволил побеседовать с продавщицами и позволил подобрать шляпку в тон. От парикмахерской она и вовсе бегала. Анна, ее будущая невестка, предложила помочь и сделать химическую завивку. Услышав об этом, Эмма бранилась так долго и злобно, что сама поразилась своим талантам.

— Итак, Ральф, — продолжала Эмма. — У Фрейда для нас есть приятные новости. «Благочестивый верующий — это про вас с Анной — в высокой степени защищен от опасности известных невротических заболеваний: усвоение универсального невроза снимает с него задачу выработки своего персонального невроза»[10]. Другими словами, для каждого из нас достаточно единственного проявления безумия.

— По-твоему, это безумие? — уточнил Ральф. — Просто безумие, ничего больше?

— По-моему, это вообще никак не связано с реальностью, братец. По-моему, вера есть нечто, чего люди добиваются, чтобы наполнить жизнь смыслом.

Впоследствии, вспоминая этот разговор, Ральф думал, что Эмма была добра к нему.

— Разве в жизни нет смысла?

Эмма воздержалась от ответа.

Тем вечером отец отвел его в сторону.

— Хочу потолковать с тобой о приготовлениях.

— Все в порядке. Беспокоиться не о чем. Мы обо всем позаботились.

— Я не о свадьбе. Она меня ничуть не волнует. С какой стати мне забивать голову женскими делами? — Отец выдвинул ящик письменного стола, извлек стопку бумаг и принялся перелистывать. В их семье больше не было принято в ходе беседы смотреть собеседнику в глаза. — Я имею в виду приготовления к будущему. Советов мне надавали предостаточно, и я намерен продать свой бизнес. Уже поступило хорошее предложение от издателя учебников. — Не найдя в бумагах ничего, заслуживавшего внимания, он перевернул стопку и стал изучать чистую тыльную сторону. — Сам понимаешь, образование, учебники — это важно.

— Конечно, важно, — согласился Ральф. Он растерялся, но сознавал, что отец ждет от него более развернутого ответа. — Что ж, если твой бухгалтер…

Мэтью перебил:

— Да, да, да. Часть вырученных средств я собираюсь инвестировать, а проценты пойдут фонду Вальстана. — Ральф не мог не отметить, что отец выпустил слово «святого» из названия фонда. — Другую сумму, поменьше, я помещу в семейный фонд, для вас с Анной и для ваших детей. Когда вернетесь из странствий, ты будешь заседать в управлении фонда Вальстана; через пять лет фонду понадобится наемный администратор на полную занятость. Если докажешь свою пригодность, сможешь занять эту должность.

— Наверняка найдутся и другие претенденты, — ответил Ральф. Ему не оставалось ничего иного, кроме как выдвигать малозначимые возражения. Он совершенно не представлял, что будет через пять лет. Не мог вообразить, каким человеком станет, какие у него будут дети, о которых столько рассуждал отец. Я ведь могу умереть в Африке, подумалось ему, от тропической болезни или погибнуть от несчастного случая…

— Думаю, да, — признал отец, — но прямо сейчас мне сложно судить, что это могут быть за люди. Твоему дядюшке Джеймсу к тому времени точно захочется на покой, а дети моих партнеров по бизнесу торят собственные пути.

— Мы не слишком опережаем события? — спросил Ральф.

— Ба! — воскликнул Мэтью. — Я-то считал, что ты привык мыслить тысячелетиями. Вообще-то, планировать на пять-десять лет вперед — дело обычное. Все бизнесмены так поступают. Иначе вкладывать деньги попросту невозможно. Хотя откуда тебе об этом знать…

— Верно, папа, этому я не учился.

— Моя цель, мой план состоят в том — кстати, другие основатели фонда в этом со мною согласны, — что отныне и впредь фондом будут управлять из Норфолка, вне зависимости от того, насколько широкими окажутся его интересы. Мы основали фонд на местные средства, поэтому должны твердо стоять ногами на нашей земле. Поэтому тебе придется обосноваться здесь, в Норидже, или в любом другом месте на территории графства, если захочешь. Когда вернешься, я куплю тебе дом; будучи в Африке, ты никаких денег не заработаешь. Это не обсуждается.