Книга Руки вверх, Синяя Борода - Валерий Роньшин

У Соломатиной эта идея не вызвала особого восторга. Лазить по подвалам, где монахов расстреляли… Нет, ей явно этого не хотелось. Там, наверняка, еще и крысы бегают…

— Не знаю, — кисло ответила Лика. — Ты думаешь, охранники разрешат?

— Может, уже нет никаких охранников… Вадим, — обратилась Орешкина к Черткову, — вас в прошлый раз где охрана завернула?

— У берега. Я даже с лодки не успел сойти.

Впереди показалась высокая бетонная стена.

Они пошли вдоль стены и вскоре увидели массивную железную дверь. Звонка не было. Чертков постучал в дверь ногой.

Тотчас за стеной раздался злобный собачий лай.

— Гав-гав-гав — громко залаяли пять или шесть собак.

Катька глянула в дверную щелку и сразу же отпрянула.

— Ничего себе собачки. С теленка величиной. Чертков снова постучал ногой в дверь.

— Эй, есть там кто-нибудь?!

— Гав-гав-гав — надрывали псы мощные глотки.

— Судя по всему, никого нет. — Чертков посмотрел на подруг. — Что будем делать?

— Придется к Кармалютову идти, — сказал Катька. — Эх, надо было сразу к нему сходить

Той же тропинкой они вернулись к лодке. И вот тут-то увидели охрану. Двух здоровенных амбалов с бритыми затылками. Один жевал жвачку, второй дымил сигаретой.

— Послушай, мужик, — лениво растягивая слова, обратился амбал с сигаретой к Черткову. — Мы ведь тебя в прошлый раз уже предупреждали: этот остров — частная собственность. Посторонним вход воспрещен. А ты опять заявился.

— Тебе что — по ушам настучать? — с угрозой добавил амбал, жующий жвачку.

— Спокойно, ребята, — ответил Чертков, Вот эта девочка, — указал он на Катьку, — при ехала из Петербурга навестить могилу своей бабушки.

Амбалы уставились на Орешкину оловянными глазами.

— Какой еще бабушки? — спросил амбал с, сигаретой.

— Двоюродной" — ответила Катька. — Она здесь на острове похоронена.

— Не толкай фуфло, детка, — сказал амбал, жующий жвачку. — На этом кладбище уже полвека никого не хоронят.

— А мою бабушку похоронили. Светлану Несмеянову.

— Ничего себе — бабка, — ухмыльнулся амбал с сигаретой. — Да ей двадцатник был, если не меньше.

Орешкина, обреченно вздохнув, принялась объяснять в сто первый раз:

— У моего прадедушки было три жены. И у третьей родилась Светка. Она мне приходится двоюродной бабушкой. Врубаетесь?..

Судя по всему, амбалы не врубались. Во всяком случае, физиономии их ничего не выражали. Наконец, тот, кто жевал жвачку, сказал:

— Наше дело телячье. Прикажет хозяин пустить тебя на кладбище — пустим. Не прикажет — не пустим. Короче, тебе надо с ним базарить.

— А кто ваш хозяин?

— Кармалютов. Трофим Петрович.

— Хорошо, мы к нему сходим, — сказала Катька.

— Далеко ж вам идти придется, — снова ухмыльнулся амбал с сигаретой. — Он на прошлой неделе в Сан-Диего улетел. А в Гусь-Франковск приканает только в конце августе. Поняла, да?

— Что ж мне, до августа тут куковать?

— Нас это не колышет. У нас приказ: на кладбище никого не пускать.

— И на остров тоже, — добавил амбал, жующий жвачку. — Так что валите отсюда.

Глава X КАЖДЫЙ ГОД В ОДНО И ТО ЖЕ ВРЕМЯ

Небо заволокли грозовые тучи. Солнце исчезло. Подул холодный ветер. Все сразу стало унылым и серым. Река, дома, настроение… В особенности, настроение.

— М-да, — хмуро сказал Чертков, когда они снова причалили к тому месту, откуда отплывали на остров. — Придется, видно, не солоно хлебавши в Москву возвращаться.

Подруги ничего не ответили.

И вам, девчонки, я советую домой ехать, — продолжал Чертков. — Что вы будете этого Кармалютова до августа ждать? Глупо, согласитесь. Только каникулы себе испортите. А так, может, еще куда-нибудь съездите.

Да, наверное, — неуверенно сказала Соломатина и посмотрела на Орешкину. — Как ты считаешь, Кать?

Катька была настроена по-боевому.

— Нет, — твердо ответила она. — Я так просто не сдамся… Пошли в библиотеку.

— А в библиотеку-то вам зачем? — не понял. Чертков.

— Книжки читать, — сказала Орешкина.

… На весь Гусь-Франковск была одна-единственная библиотека. А на всю библиотеку — одна-единственная библиотекарша. Муза Викентьевна Шляпникова. Крупная женщина с широкими плечами и полными мускулистыми руками.

Увидев Катьку с Ликой, Шляпникова загрохотала громоподобным голосом:

— Явились, красавицы, не запылились!

А ну, платите штраф немедленно!..

Какой штраф? — удивились девчонки.

Ой-ой-ой, — заойкала Шляпникова. — Невинными овечками прикидываются. А кто уже полгода книги не сдает?

Вы нас с кем-то путаете, — сказала Лика.

— А ты разве не Филимонова?

— Нет. Я Соломатина.

— А ты разве не Сморчкова? — посмотрела Луза Викентьевна на Катьку.

— Нет, я Орешкина.

Ну тогда извините, девочки. Обозналась… Вы что, хотите в библиотеку записаться? — Шляпникова достала два чистых формуляра. — Сейчас запишу.

Да нет, — сказала Катька. — Нам надо с вами поговорить. Дело в том, что моя бабушка, Светлана Несмеянова, месяц назад утопилась…

Бабушка?.. Что-то я не пойму…

А я сейчас объясню. — И Орешкина заученно протараторила: — У моего прадедушки было три жены. У третьей жены родилась Светка. Она мне приходится двоюродной бабушкой. Вот.

А-а… — Муза Викентьевна потерла массивный подбородок. — Понимаю. Ты приехала к ней в гости, а она…

Вот именно, — не дослушав, подтвердила Катька. — Мы были в милиции, и нам сказали, что вы…

Теперь не дослушала Шляпникова.

— Да, да, — перебила она Орешкину. — Я ходила в милицию и все им рассказала. Майор Сидорчук сейчас вплотную занимается этим делом…

Соломатина вспомнила Сидорчука, уплетающего гороховый суп.

— Как же, занимается, — хмыкнула она.

А что, разве не занимается?

Я и говорю: "занимается", — уже с утвердительной интонацией повторила Лика.

— Федор Иваныч был просто потрясен моим сообщением, — горделиво произнесла. Муза Викентьевна. — Он слушал меня раскрыв рот. А после сказал, что лично займется этим делом… — Шляпникова мечтательно вздохнула. — Ах, какой обходительный мужчина этот Сидорчук.

Настоящий джентльмен. Проводил меня до дверей кабинета и несколько раз поинтересовался, хорошо ли я себя чувствую… Такой внимательный, такой вежливый…