Книга Инвиктус - Райан Гродин

Но числа оставались его и только его вотчиной. Сложнейшие формулы удерживали «Инвиктус» на курсе при прохождении Решетки, обеспечивали выход из нее в заданный год, месяц, день, час, минуту, секунду, миллисекунду. Это немного напоминало сборку кубика Рубика, только наоборот. Вывернуться из настоящего в обособленное временное состояние. Астрофизические расчеты достигали такой сложности, что Грэму приходилось ставить свой «Тетрис» на паузу.

Счет замер на 360 000. «Инвиктус» погрузился в ничто, именуемое Решеткой. Грэм набирал уравнения на экране. Он пробовал, проверял, выкручивался, устранял и решал, стараясь посадить корабль в 14 апреля 1912 года, в шесть часов вечера.

Проверял, выкручивался, решал, но недорешивал…

Хотя они находились в безвременье и физически чувствовали это, так же как астронавты чувствуют отсутствие гравитации, у Грэма вдруг перехватило дыхание; острое, резанувшее по горлу ощущение подсказало, что вычисления продолжаются слишком долго. Он уставился на экран и перечитывал формулы, пока белые пиксели не превратились в разноцветные и не поплыли перед глазами.

Недорешил…

Вечность прошла и свернулась внутрь себя за одну наносекунду, прежде чем Грэм понял: что-то не так. Он не мог заставить числа соответствовать нужным значениям. У него не получалось, как обычно. Что-то не сходилось.

Не укладывалось. Не совпадало.

Почему не получалось?

Уравнение не имело решения. Случилось невозможное.

Они не могли совершить посадку.

Грэм оторвал взгляд от экрана и огляделся. Странно, но в отсеке «Инвиктуса» царило спокойствие. Прия помогала Фару разгладить лацканы на новом костюме. Имоджен не отрывалась от исторического экрана. Шафран лежал у нее на плечах, размахивая волосатым хвостом, как маятником на старинных часах: тик-так, тик-так, тик-так.

Только этим часам нечего отмеривать. Нечего. Нечего. Не получается. Они не могут совершить посадку. Не могут…

Имоджен подняла взгляд — вспыхнули зеленые глаза, потом покраснела, потом нахмурилась, и только тогда Грэм постарался заглушить эти мысли. Если он не сосредоточится, паника овладеет им и в конце концов раздавит.

Он снова повернулся к бледным цифрам на экране, глубоко вздохнул и принялся перепроверять. Пробовать, выкручиваться, все-таки решать…

Одно из чисел изменилось.

Если бы Грэм не видел это собственными глазами, никогда бы не поверил, что такое возможно. Хотя физика путешествий во времени вещь непредсказуемая и сложная, у нее свои законы. Шестерки не могут просто так превращаться в восьмерки. Цифры в уравнении не могут изменяться, таковы законы мироздания.

Не могут, но изменились.

— Ты в порядке, Грэм? — спросила Имоджен.

— Все прекрасно. — Только еще раз проверив уравнения, Грэм понял, что не солгал. Вычисления работали! Он мог ввести их в посадочное устройство «Инвиктуса» и выйти из Решетки прямо в 14 апреля 1912 года, в шесть часов ноль-ноль минут вечера. Но сначала требовалось проверить, что голографический щит машины времени включен и она автоматически мимикрирует под окружающую обстановку. Если да, то любой, посмотревший в небо, увидит все то же: звезды, синеву, возможно, облака. Если нет — что ж, это будет совсем другая история.

Со щитом все оказалось в порядке. Грэм набрал решение уравнения, ввел в навигационную систему и нажал ввод. Прибытие произошло так гладко и незаметно, что он начал сомневаться, не явилась ли паника, охватившая его в Решетке, побочным эффектом пребывания в извечной пустоте. И числовые значения не менялись. Потому что просто не могли.

На экран Имоджен начали поступать кадры прямой видеосъемки с корпуса «Инвиктуса». Лицо ее изменилось — она недоуменно хмурилась.

— Хммм…

— Что такое? — Фар стиснул трость.

Вместо ответа Имоджен посмотрела на Грэма.

— Что показывают часы?

— Четырнадцатое апреля 1912… — Если бы он сам превратился в «Тетрис», то сейчас экран заклинило бы от блоков, а вспыхнувшая надпись объявила: ИГРА ОКОНЧЕНА. А так он просто сидел и смотрел на последние несколько цифр на шкале времени. А там…

— Почему снаружи темно? — Фар переводил взгляд с иллюминатора на экран кузины. — Где тот самый «Титаник»?

— Грэм, что там дальше на часах? — негромко спросила Имоджен.

Числа все-таки изменились, и они приземлились неправильно. Ошиблись не на несколько секунд или минут, что уже было достаточно плохо, а на несколько часов. На целых четыре часа.

— Десять часов вечера, — услышал Грэм свой голос.

Прия издала слабый горловой звук. Фар выпрямился, стиснув в кулаках джентльменскую трость. Грэм не смог бы сказать, означают округлившиеся губы друга потрясение или гнев. Скорее всего, и то, и другое. За почти что год полетов и краж Грэм не ошибся ни разу. И сейчас считал, что его вины здесь нет.

— Я… я пойду проверю двигатели, — подала голос Прия. — Должно быть, что-то отказало.

Отказало — да. Двигатели? Нет. Вычисления каким-то образом не сработали, но Грэм представлял себе, насколько дико это прозвучит: Да, и я не собираюсь молчать и обвиняю в этом глюке законы Вселенной. Ошиблись не машины и не человек.

— Нам нельзя тратить топливо на еще один прыжок, — сообщила всем Имоджен. — Время еще есть. До столкновения «Титаника» с айсбергом остается час и сорок минут. Надо просто пролететь несколько узлов на запад. На это уйдет десять минут.

Фар захлопнул рот.

— Все равно тебе не нужно столько времени, — сказала Имоджен брату. — Под давлением ты лучше работаешь. С произошедшим можем разобраться позже, когда ты стащишь эту прелестную прелесть.

— Позже. — Фар кивнул. — Давайте догонять.

Ухватившие кубик Рубика пальцы вернулись к навигационной системе. По пути к клавиатуре Грэм разжал их, и кубик упал на плитки пола и остался лежать между ногами, концентрируя все, до последней унции, внимание и направляя его на пилотирование «Инвиктуса» к той точке, где ему и следовало находиться.

«Инвиктус» завис в нескольких метрах над «Титаником»; двигатели молчали, элегантный корпус в виде ласточкина хвоста растворился в ночном небе. Если бы кто-то присмотрелся внимательнее, то заметил бы странность — рисунок созвездий не на своем месте, — но немногочисленные пассажиры, отдыхавшие на палубах, не смотрели в небо. Их взоры обращались в море, в окна внутренних помещений или на спутников. Даже дозорные, занимавшие «воронье гнездо» на мачте и поглощенные размышлениями о том, что им не помешали бы бинокуляры, не заметили, как на верхней ступеньке лестницы второй дымовой трубы из ниоткуда появился незнакомец. Рукой он придерживал цилиндр на голове, в зубах сжимал трость.

Не теряя времени, Фар быстро спустился по лестнице. Вместо десяти минут, как предсказывала Имоджен, они догоняли океанский лайнер целых пятнадцать, и теперь до айсберга, паники и светопреставления оставался час и двадцать пять минут. Фар рассчитывал находиться далеко, когда наступит хаос.