Книга Инвиктус - Райан Гродин

В покое четверо душ, один манекен и проказливая красная панда оставались крайне редко. Что-то постоянно случалось. То выход, то ужин, то тайные обнимашки Фарвея с Прией, то Грэм побьет прежний рекорд на «Тетрисе», то Шафран залезет в мелки Имоджен, решив, что это вкусняшки, и потом несколько дней оставляет разноцветные следы на полу и трубах под потолком.

«Инвиктус» стал для них семьей, жизнью, домом, и, несмотря на тесноту, Имоджен его ни на что не хотела бы променять. Только на чудесный отпуск.

— Можно пообщаться с художниками из Прекрасной эпохи в Париже. Или понырять на Большом Барьерном рифе. — Имоджен поймала себя на том, что до сих пор смотрит в глаза инженера. В их темноте чувствовалось что-то завораживающее, напоминающее волшебное звучание виолончели, бросающее отсветы на волосы и кожу Грэма. Она долго не могла оторвать от него взгляд и вдруг почувствовала, что краснеет. Какие гадкие эти щеки! Заливаются краской в самый неподходящий момент… — Или махнуть в Лас-Вегас перед великой засухой?

— Вегас? — донесся из медчасти голос Прии под аккомпанемент синкопированных ритмов из ее плей-листа. — Я за Вегас! Бассейны, вечеринки…

— Ходатайство отклонено. Пока, — заявил Фарвей громко, чтобы услышал весь экипаж. — Будем думать об отпуске, когда справимся с этим заданием.

Имоджен развернула кресло на 180 градусов лицом к манекену по имени Бартлби, полностью одетому, но безликому. По крайней мере, перед ним можно краснеть. Он безглазый, не выносит суждений и все такое.

— Придется использовать два костюма. «Инвиктус» высадит тебя у дымовой трубы, ближайшей к прогулочной палубе первого класса, поэтому оденешься поприличнее. — Имоджен показала на длинный фрак с фалдами и цилиндр, белый жилет и трость, потом расстегнула рубашку на манекене. — Под низ наденешь одежду рабочего. Когда покинешь отделение первого класса, снимешь верхний костюм. Брюки, подтяжки и нижнюю фуфайку я вымазала маслом из двигательного отсека «Инвиктуса». Так будет легче пробраться в багажное отделение.

— И там находятся «Рубаи»? — спросил Фарвей.

— Скорее всего. Проблема в том, что не осталось сведений, где на самом деле хранилась книга. Все, что нам известно, — она на корабле. — Имоджен вывела на экран внутреннюю планировку «Титаника», наводившую на мысль о «Тетрисе» Грэма: множество кают, скомпонованных в блоки. Имоджен принялась называть выделенные зоны. — В документах говорится, что в хранилище для денег, кроме звонкой монеты, везли только опиум, так что туда можешь не заглядывать. Багажное отделение ниже, возле почтового. Я буду вести тебя по коммуникатору. Мы высадим тебя в шесть часов вечера четырнадцатого апреля 1912 года. Все будут заняты ужином, и в твоем распоряжении останется несколько часов на поиски.

— До того, как он утонет.

— Да.

Фарвей вздохнул. Оба понимали, что раньше высаживаться нельзя. Смысл охоты за утраченными в истории ценностями заключался в том, чтобы все считали, будто они действительно погибли. А не украдены.

— Ты выходил и из худших переделок, — напомнила Имоджен. Об этом свидетельствовали предметы гардероба, свисавшие с потолка. Камзол с подпаленными рукавами, треуголка с дыркой от мушкетной пули на краю, панталоны, забрызганные кровью с кортика Черной Бороды. Войны, пираты, горящие здания, рассерженные гангстеры… Фарвей выкручивался из всех ситуаций с минимальным ущербом. Для человека, начисто отрицавшего концепцию везения, он оказался редким везунчиком.

— Рекордеров там нет? — спросил он у кузины.

— Насколько нам известно, ни одного. — Это означало, что ранее и в течение 2371 года рекордеры на «Титаник» не отправлялись. А вот миссии из будущего могли побывать. Имоджен этому не удивилась бы. Трагическая гибель «Титаника» привлекала огромное внимание. Если создать сериал на основании записей, можно заработать миллиарды.

Но это было и знаковое событие с участием многих составляющих. Большое число погибших. Значительное количество спасшихся. Шумиха в прессе. Из боязни изменить историю Корпус предпочитал держаться подальше от происшествий подобного рода. А Лакс без колебаний отправил их в экспедицию. Все опять сводилось к двум факторам — деньги и страх. Какой из них сильнее?

Фарвей вел себя настолько бесстрашно, что Имоджен просто не понимала его. Если бы ей велели надеть этот костюм и высадиться на корабль, которому предстояло вскоре стать глубоководной могилой, она ни за что бы не согласилась. Имоджен устраивала должность историка, ведущего Фарвея по коммуникатору и имеющего дело с опасностью без пуль и адреналина.

Фарвей не отрываясь смотрел на экран, который, соединившись с его роговичным имплантом, будет иллюстрировать устные комментарии Имоджен сценами с места событий.

— Сколько до координат высадки? — окликнул Фарвей Грэма.

— Автопилот ведет нас еще десять минут. Через пятнадцать будем готовы к прыжку. — Сопаты и кедровый лес. Вот о чем напоминал Имоджен голос Грэма.

Ох, пропади оно все пропадом! Щеки снова запылали. Имоджен уткнулась в мех Шафрана, чтобы спрятать лицо. Красная панда что-то прострекотала и вместо того, чтобы выручить в качестве муфты, свернулась у нее на шее, как боа старой дамы. Грэм даже глаз не оторвал от своих расчетов. Имоджен не знала, радоваться или огорчаться. Может, и то, и другое?

Успехи в личной жизни Имоджен: 0. Уффф…

— Ну ладно. — Фарвей обхватил Бартлби за талию и поволок манекен в ванную комнату. — Я лучше пока переоденусь.

7
ВОПЛИ РАДОСТИ

Рабочее место Грэма Райта больше напоминало святилище, чем рабочую консоль. Место почитания и служения системным блокам и порядку. Обычные клавиши и мониторы, навигационные системы, жизненно важные для любой машины времени и равные ей по стоимости… И числа, постоянно числа, потоком несущиеся через его мозг на такой скорости, что мозг гения калибром поменьше мог и не выдержать. Серое вещество Грэма имело огромную пропускную способность, так что часть широты еще оставалась про запас. Обучение казалось ему настолько легким, что он прошел его дважды, сначала освоив в Академии программу инженера, затем рекордера. Зачем заполнять знаниями только один уровень? Зачем заключать себя в крохотную коробочку?

Может, из-за этого он и увлекся кубиками Рубика. Да, это коробочки — кубики внутри кубиков, а внутри еще кубики, но каждый из них содержит более сорока трех квинтиллионов цветовых комбинаций. Грэм гордился тем, что владеет шестью такими игрушками из винтажного 1980 года, взятыми свеженькими со сборной линии. Они украшали консоль яркими насыщенными цветами — красным, оранжевым, желтым, зеленым, голубым и синим, постоянно напоминая, что решение можно найти всегда. Несколько поворотов + абстрактное мышление = непорядок устранен.

Ничего Грэм так не любил, как полностью погрузиться в проблему, казавшуюся хаосом, и решить ее. Поэтому он и вступил в экипаж «Инвиктуса». Пилотировать корабль сквозь время — дело ответственное, но непродолжительное. На обычных машинах инженеры зачастую закидывают ноги на стол и, пока рекордер выполняет задание, смотрят запись. Жизнь на борту нелегальной машины времени гораздо вольготнее. Нет необходимости скучать. Можно заняться чем угодно: помочь Прие откорректировать двигатели, настроить тепловые сканеры для Имоджен, а иной раз и выйти из корабля, чтобы спасти задницу Фара.