Книга Корсары Южных морей - Эмилио Сальгари

– Этот заморский павлин еще не скоро подаст голос. Взгляни, Малыш Флокко, не напоминает ли он тебе кровяную колбасу в этом перетянутом веревками красном мундире?

– Жаль, он несъедобный, – отозвался марсовой. – Уж я бы здорово угостился.

– Если хочешь полакомиться ирландской колбаской, я возражать не стану.

– Я что тебе, людоед какой-нибудь?

– Ба! Мне доводилось отведать человечины на плоту, затерянном посреди океана. Не такая уж она и противная, скажу я тебе.

В этот момент, держа перед собой фонарь, в камеру вернулся сэр Уильям.

– Ну что, капитан? – спросил бретонец.

– Через пять минут мы будем в Бостоне, а казематы взлетят на воздух.

– Во имя Иль-де-Ба!

– До казематов всего двадцать пять – тридцать шагов. Внутри темно. Одна из плит сдвинута. Возможно, этим самым солдатом.

– А мина?

– Ты что, слепой?

Вскочив на ноги, Каменная Башка оглядел стену, освещенную фонарем капитана.

– Фитиль! – воскликнул боцман.

– Где фитиль, там и мина.

– И эти болваны-англичане ее не обезвредили?

– Возможно, у них просто не хватило времени. Вчера весь день шли бои.

– Вы правы, капитан.

– Как думаешь, долго будет гореть фитиль?

– Три-четыре минуты, – отвечал бретонец, рассматривая шнур.

– Более чем достаточно, чтобы убраться отсюда, – заключил Маклеллан.

– Вы видели в казематах солдат?

– Я слышал чей-то храп. Должно быть, они так уморились, пока дрались, что их и пушками не разбудишь!

– Гм… А что делать с этим павлином?

– Оставим его здесь. Пусть взлетит на воздух! – равнодушно ответил сэр Уильям. – Он видел наши лица. Пощадим его теперь – он, чего доброго, сдаст нас страже, если повстречает на улицах Бостона. И тогда болтаться нам на виселице без суда и следствия. У военного времени свои законы.

– Бедняга… С другой стороны, пусть первым отправится на тот свет. Когда повстречаем его там – чем позже, тем лучше, – тогда и принесем свои извинения.

– Поджигай и живо за мной!

Каменная Башка открыл фонарь, протянутый капитаном, и запалил фитиль. Корсары бросились вон, в то время как злосчастный ирландец в преддверии неминуемой гибели бешено кусал кляп и тщетно пытался высвободиться из пут.

9. Таверна «Тридцать бизоньих рогов»

Как уже было сказано, последний отрезок подземной галереи оказался гораздо более просторным, и корсары, слегка пригнувшись, могли даже бежать. В несколько мгновений они достигли каземата.

Сэр Уильям погасил фонарь и решительно двинулся вперед. Оставив заморского павлина и его храпевших товарищей по оружию в каземате, готовом вот-вот взлететь на воздух, Каменная Башка и Малыш Флокко поспешили следом. В галерее царила полутьма, лишь слабое мерцание коптящей лампы освещало им путь. Полтора-два десятка солдат, по большей части гессенских наемников, спали без задних ног.

Пройдя через небольшое помещение, Корсар оказался перед дверью, отмеченной еще одним светильником, за которой находился деревянный частокол.

– Направо нам идти или налево? – в растерянности пробормотал он, а затем пожал плечами. – Впрочем, какая разница… Зря, что ли, мы вырядились в английскую морскую форму? Посмотрим, кто дерзнет меня остановить. Каменная Башка, Малыш Флокко, за мной! Еще немного – и все здесь разнесет взрывом!

Все трое пустились бежать вдоль частокола. Не успели они проделать и пятидесяти шагов, как загрохотали орудия, установленные на бастионе.

Корсаров остановил властный окрик.

Из-за фонарного столба показался часовой, который закричал, наставив на моряков ружье с примкнутым штыком:

– Стой! Кто идет! Стрелять буду!

Баронет остановился, молниеносно обнажив шпагу.

– Лейтенант Торсон, – назвался он. – Ты что, не знаешь, кто я такой? Я спешу к генералу Хау с важным поручением.

– Проходите, лейтенант, – отвечал солдат. – А кто эти двое?

– Мои матросы.

– Не смею вас задерживать.

Сэр Уильям быстро миновал часового. Каменная Башка, приготовившийся обрушить на несчастного всю мощь огромных бретонских кулаков, и Малыш Флокко поспешили за капитаном.

За частоколом показались дома бостонцев.

– Сворачиваем в первую же улочку, – сказал Маклеллан спутникам. – На таком удалении нас уже не накроет взрывной волной.

– А дальше куда?

– Увидим.

– Разберемся, капитан, – прогудел бретонец.

– Хорошо ли ты знаешь Бостон?

– Я бывал здесь пару раз лет двадцать назад. Уж и не знаю, сильно ли тут все изменилось, но не сомневаюсь, что одна хорошо известная мне таверна стоит на том же месте. Бьюсь об заклад, ее хозяин не разорился и не сбежал в Южную Америку.

– Ты знаешь, как ее найти?

– Ба! В такой темноте это будет непросто. Я, черт возьми, не ходячий компас.

И тут за спиной у них грянул взрыв, опрокинувший всех троих на землю. С ужасным грохотом, от которого у беглецов заложило уши, мина разорвалась, подняв на воздух казематы и часть бастиона.

– Бедняга-павлин! – воскликнул Каменная Башка, поднявшись и потирая ребра. – Должно быть, уже мчится в мир иной на скорости тридцать-сорок узлов в час. Попутного ветра тебе в этом жарком местечке!

Послышались крики ужаса. Солдаты, обезумев от ужаса, бросились врассыпную и взывали о помощи. Стекла со звоном посыпались из окон домов, выходящих к укреплениям. Корсар и Малыш Флокко не пострадали: благодаря быстрым ногам они оказались вдали от взрыва.

– Капитан, – сказал Каменная Башка, – похоже, мы немало англичан отправили на тот свет, уж не знаю, в преисподнюю или на небеса.

Улицы Бостона огласили тревожные звуки горнов, созывая гарнизон к месту катастрофы. Повозки, полные английских солдат и гессенцев, уже на всей скорости неслись на помощь.

– Свернем в темный переулок, – скомандовал баронет. – Если нас, упаси Господи, заметят – отправят назад к бастиону, а я туда вовсе не стремлюсь. Пошевеливайся, Каменная Башка!

Бретонец побежал по насыпи, где стояли орудия и повозки, и, добравшись до первых домов, свернул в узкий пустынный проход, где царила полная темнота.

– Таверна наверняка открыта, – заверил он.

– Осталось лишь ее найти, – хмыкнул баронет. – Англичане слишком любят пропустить стаканчик, чтобы закрыть на ночь питейное заведение, а уж в такую ночь и подавно.

Повсюду приоткрывались раздвижные ставни, и засветившие лампу горожане высовывались из окон, с тревогой спрашивая соседей, что стряслось.