Книга Суровый век. Рассказы о царе Иване Грозном и его времени - Сергей Петрович Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё подтвердилось: бобровые гоны нечестным путём увеличил, утиные ловища расширил, в городском посаде две новые лавки скрытно держит. А главное, нарушая все спиртные правила и законы, пиво и пьёт, и варит.
Скорым был суд у приказных людей.
Приказали они Фоме сварить сорок вёдер пива.
Не понимает Фома, в чём дело. Сварил.
Приказали наполнить пивом огромную бочку.
Не понимает Фома, в чём дело. Наполнил.
– Раздевайся! – сказали Фоме.
Разделся Фома. Схватили его приказные люди и утопили в пиве. Жил человек. И нет человека.
Жестокое время. Суровый век.
«ВОЛЮ твою исполнили»
Не любил царь Иван боярина Голохвастова. И криклив, и в Думе спесив. И во всякое дело – с делом, без дела – лезет. К тому же доносили царю, что, мол, по каким-то слухам он, Голохвастов, где-то, когда-то, кому-то, при ком-то слово про государя недоброе произнёс. Находились даже такие, которые чуть ли не в измене Голохвастова обвиняли. Мол, бежать собрался. То ли в Литву, то ли в Польшу, то ли даже чуть ли не в Турцию. Были в те годы случаи, когда кое-кто из русских сословных, даже близких к царю людей, опасаясь непредвиденных царских кар, бежал за границу.
Зреет, зреет в душе у царя недовольство боярином Голохвастовым.
Была для этого и ещё одна причина. Поступила вскоре от посадских людей челобитная – жалоба на боярина. Был Голохвастов наместником в каком-то городе. Как мог, обирал местных жителей.
Долгие годы на Руси существовал порядок, когда наместник того или иного округа или края был полным и единственным там хозяином. При царе Иване IV права его были ограничены. Он всё больше и больше становился зависимым от московской центральной власти.
Не пожелал считаться с новым указом царя боярин Голохвастов. По-прежнему был он и владыка, и царь, и бог у себя в округе. К тому же в челобитной Ивану Грозному сообщалось, что Голохвастов совершает неправедный суд над посадскими людьми. Недовольных бросает в подвал. «И там, – сообщалось в челобитной, – Ефимка Косой (это, видимо, кто-то из приближённых боярина Голохвастова) тех неугодных огнём пытает и своими руками душит».
Ознакомился царь с челобитной.
Шепчут опять советчики:
– Не исполняет, государь, боярин Голохвастов указа твоего. С волей твоей не считается.
И опять про Литву и Польшу. Мол, измену задумал боярин.
Не раз сходило до этого Голохвастову его самоуправство. Сейчас не сошло. Во многих делах государственных царь Иван наводил порядок.
– На дыбу, – сказал государь.
Поскакали приближённые к Голохвастову. И вот вернулись теперь назад.
– Дозволь сказать, государь.
– Говори.
– Не застали в живых Голохвастова.
– Как?! – поразился царь.
– Посадские люди его прикончили.
Оказывается, очень долго ходила по разным чиновным рукам челобитная. Не дождавшись ответа из Москвы, посадские люди сами судили Голохвастова, сами его убили.
Усмехнулся один из царских приближённых:
– Выходит, государь, порешив Голохвастова, холопья волю твою исполнили.
Нахмурился Иван. Напряглись, сжались, как клещи, руки. Глянул сурово на приближённых:
– Карать, миловать – не холопье…
Пристукнул по полу посохом:
– Царское это дело.
Приказал он схватить посадских людей. Опять оказался Ефимка Косой при деле. Покатились людские головы.
Попала к царю Ивану жалоба. Писал её горожанин Никита Ветка. Жаловался на городские власти, а точнее, на дьяка Разбойного приказа Мелентия Никуду. Разбойный приказ ведал делами судебными.
Писал Никита Ветка, что засудил понапрасну Мелентий Никуда его брата, Ермилку Ветку. И теперь Ермилка безвинно в остроге мается.
А дело в том, что кто-то у кого-то увёл быка. Похититель нашёлся. Быть бы в суровом ему ответе. Однако родные оказались у него богатыми. Подкупили они судью Мелентия Никуду. Дали большую взятку.
Оправдал Никуда похитителя. Виновным объявил Ермилку Ветку.
«А Ермилка вовсе тут ни при чём. Не уводил он того быка», – писал о брате Никита Ветка. И дальше о том, что он, его брат Ермилка Ветка, в Москве в ту пору и вовсе не был.
А ходил он за сто с лишним вёрст от Москвы в Иосифо-Волоколамский монастырь поклониться святым иконам. И есть, мол, тому свидетели.
«Рассуди, государь, – просил Никита Ветка. – Тот дьяк из Разбойного приказа Мелентий Никуда, раз он взятки берёт, выходит, и сам разбойник».
– Дознаться, – приказал Иван Грозный, ознакомившись с жалобой.
Устроили царские приближённые сыск. Всё подтвердилось.
Не виновен Ермилка Ветка. Не уводил быка. Откупился виновник истинный. Принял дьяк Мелентий Никуда взятку.
Привели Мелентия Никуду к Грозному.
Пытался было он оправдаться:
– Взятка! Какая взятка?!
Тогда крикнул Грозный пыточных мастеров. Бухнулся взяточник в ноги царю, во всём признался:
– Бес попутал! Бес попутал!
– Разбойник! – кричал Иван Грозный. Руки тряслись. Борода дёргалась. – Лихоимец!
Грозный царь Иван Грозный. Приказал он со взяточника кожу содрать с живого.
Кое-кто заступиться пытался было за Никуду. Мол, и дороден, и сановит. И дело неплохо знает. Да и взятка невелика.
Непреклонен был государь.
– Цыц! Разве дело в том – велика, мала. Разбойное время. Разбойное семя.
Повторил он суровый приказ.
Бросили Мелентия Никуду на плаху. Содрали с живого кожу.
В мае 1553 года три английских корабля покинули родину и вышли в открытое море. Капитаном одного из судов был Ричард Ченслер.
Далёкий путь предстоял английским мореплавателям. Двинулись они северными морями на восток. Надувает упругие паруса суровый северный ветер. Плывут корабли в неведанные места, в незнакомые земли.
Неудачно сложился путь кораблей. Во время одной из бурь их разнесло в разные стороны. Не смог капитан Ричард Ченслер найти других. Стал продвигаться вперёд один. Продолжали идти на восток и два других корабля. Шли они до глубокой осени. А когда начались морозы, причалили к пустынному берегу и здесь зазимовали. Трагически закончилась зимовка английских моряков. От лютой стужи все они погибли – замёрзли.
