Книга Мэриел из Рэдволла - Брайан Джейкс

— Доброе утро, друзья мои. У меня этот день рождения совершенно вылетел из головы. Хорошо, что вы напомнили. А что это вы принесли?

— Завтрак, отец Бернар. Чай из шалфея с мятой.

— И миндальный пирог с клубникой.

— И еще черничные тарталетки.

— И ячменные лепешки с медом.

— И яблочный пирог с кремом.

Аббат замахал лапами:

— Спасибо, спасибо, милые! Где мне, старику, справиться с такой кучей еды. Хватит и чашки травяного чая. Давайте-ка помогите мне. Наверняка вы сами еще не завтракали.

Проголодавшиеся выдрята не стали ломаться. Усевшись на кровати, залитой лучами утреннего солнца, они отдали должное чудесным лакомствам. Покончив с едой, они вручили аббату подарок — картину, которую собственными лапами вырезали на древесной коре.

День разгорался; солнце светило все жарче, и в аббатстве закипела праздничная суета. Из кухонной трубы потянулся голубой дымок. Приготовления шли полным ходом; столы, украшенные цветочными гирляндами, уже стояли в саду. Из окрестных лесов и равнин начали прибывать гости — они шли целыми семьями, с подарками и гостинцами. По распоряжению брата Губерта Дандин и Сакстус несли вахту на крепостном валу.

— Ходите по стенам туда-сюда и смотрите в оба, — предупредил их строгий наставник. — Если кому-нибудь из гостей понадобится помощь, живо бегите навстречу.

Дандин и Сакстус важно закивали: они были горды, что им доверили такое ответственное дело. Решительно сдвинув брови, они отправились в обход по крепостному валу.

Брат Олдер тем временем заканчивал свой последний праздничный шедевр. Он знал, что аббат не охотник до сладкого, и поэтому состряпал необычный именинный пирог, который назвал «Бернаров Каравай». Этот громадный каравай из ячменной и пшеничной муки размерами едва ли уступал взрослому барсуку. Олдер распахнул дверцу духовки и кликнул своего помощника, юного ежа Коклебура. Ежик, спотыкаясь и путаясь в длинном белом фартуке, поспешил к плите; поварской колпак сполз ему на нос.

— Ого, ну и пирожище! А корка-то, корка! Прямо золотистая гора, до того поджаристая и аппетитная.

Близился вечер. Жители Рэдволла и гости с волнением ожидали начала праздника. Солнце еще светило вовсю, но ласковый ветерок, играющий в траве и листьях, смягчал зной. Юные рэдволльцы, к которым присоединились взрослые попроворнее, затеяли на лужайке шумные игры. Только Дандин и Сакстус не принимали в них участия — они несли свою караульную службу, вглядываясь в лес и равнину, раскинувшиеся за зубчатыми стенами; оба чувствовали себя на ответственном посту. Дел у часовых хватало — им частенько приходилось открывать ворота и помогать старикам и тем, кто нес с собой малышей. Но теперь, к вечеру, забот поубавилось, и, устроившись на западной стене, они наблюдали, как резвятся их товарищи.

— Ха-ха, глянь-ка, что выделывают Бэгг с Ранном.

Вот умора! В гонке на трех лапах всех обставят, это уж точно. Вот братья-разбойники, да, Дандин?

Но Дандин не ответил. Приставив лапу козырьком ко лбу, он смотрел вдаль на север, где меж равниной и лесом петляла узкая тропа.

— Погляди-ка, Сакстус. Похоже, к нам еще гости. Знаешь этих двоих?

В самом деле, к аббатским воротам приближалась какая-то странная пара.

— Нет, первый раз вижу. Заяц какой-то. А с ним, кажется, мышка. Что же она такой замарашкой на праздник?

Буря едва поспевала за длинноногим зайцем и вдруг замедлила шаг, пораженная открывшимся ей зрелищем.

Она никак не ожидала увидеть подобную красоту. Лучи вечернего солнца играли на стенах аббатства, окрашивая их в розоватые и пунцовые оттенки. За зубцами крепостного вала виднелись высокие шпили и покатые крыши; все дышало миром, покоем и радостью. То был настоящий островок уюта и безопасности среди бескрайних лесов и равнин. Так вот оно какое, аббатство Рэдволл!

Теперь мышка понимала, почему все говорили о нем с таким восхищением.

Барсучиха и часовые встретили гостей у ворот. Матушка Меллус и Тарквин радостно пожали друг другу лапы.

— Глазам своим не верю! Неужели это ты, Тарквин Долгопрыг? Какими судьбами, шалопай!

— Сколько лет, сколько зим, Меллус! Ей-ей, ты все такая же, старая ты полосатая псина!

Дандин и Сакстус скромно стояли в сторонке. Дандин глаз не сводил с мышки в старом обтрепанном платье из грубой мешковины. Видно, мышке пришлось проделать нелегкий путь: грязь въелась в ее одежду и лапы. Но гостья ничуть этим не смущалась и смело поглядывала на Дандина. Барсучиха и заяц меж тем болтали без умолку:

— Ну как там у вас в Саламандастроне? Кто нынче правит?

— Ясно, все по-прежнему. А правит у нас владыка Ронблейд. Всем барсукам барсук. Весь в великого барсука — Солнечного Блика. А уж вояка, доложу я тебе! Ладно, заболтались мы с тобой. Еще бы, целый век не виделись. Если мне память не изменяет, последний раз мы встретились на юбилее аббата Томаса. Я-то был тогда куцехвостым зайчонком, помнишь?

— Помню, как не помнить. Привел тебя тогда старина Ларквин, твой отец. Хороший был заяц. Да, много воды утекло с тех пор. Познакомь же меня с нашей юной гостьей.

Но мышка решила представиться сама:

— Меня зовут Буря Чайкобой. Вот это — Чайкобой, мое оружие.

Меллус вежливо кивнула, не показав виду, что самоуверенность и резкость молодой мышки не слишком пришлись ей по нраву:

— Добро пожаловать в аббатство Рэдволл, Буря Чайкобой. Чувствуй себя как дома. Дандин, Сакстус, позаботьтесь о нашей гостье. Думаю, ей не мешает умыться и переодеться.

Барсучиха и заяц снова принялись перечислять старых знакомых, а Дандин, Сакстус и юная путешественница вошли во двор аббатства. Сакстус сразу заметил, что кое-кто из аббатской детворы, открыв рот, глазеет на странный наряд Бури.

— Э… знаешь что, Буря, пойдем отыщем сестру Шалфею. Она поможет тебе как следует вымыться и подберет нарядное платье.

Буря щелкнула Чайкобоем, ловко сбив головку маргаритки:

— Нет уж, приятель. Не собираюсь я мыться. И платья мне другого не нужно. Мне и в моем хорошо.

— Но ведь матушка Меллус сказала, чтобы ты вымылась и переоделась, — возразил Сакстус.

Дандин уже смекнул, что их новую знакомую не переупрямишь, — он и сам был не из покладистых.

— Сакстус, дружище, не приставай к Буре. Она сама знает, как ей поступать.

Они шли мимо лужайки, где резвилась аббатская молодежь. Буря взглянула на играющих с недоумением:

— Вот потеха. Что это они вытворяют?

Только Сакстус открыл рот, чтобы все объяснить, к ним подкатился мяч, скатанный из листьев. За ним вприпрыжку бежал ежонок. Буря наклонилась и схватила мяч: