Книга Ким Ир Сен - Андрей Балканский

Не остались в стороне от событий и партизаны Маньчжурии. Ким вспоминал, что в те дни его бойцы шли в бой под лозунгом «Защитим Советский Союз!», а состоявшийся в августе 1939 года бой у села Дашахэ называл операцией по дезорганизации вражеского тыла — как раз из этого района отправлялись подкрепления на Халхин-Гол. Значение этих стычек было невелико, но сами действия партизан в тылу в приграничном регионе были объективным фактором сдерживания японцев.

«Иные могут задать такие вопросы: "Правильно ли поступали корейские коммунисты, кровью помогая Советскому Союзу и защищая его во время антияпонской войны? Не означает ли сегодняшняя действительность, когда в Советском Союзе провалился социализм и реставрирован капитализм, что интернациональная поддержка корейских коммунистов, оказанная для защиты Советского Союза, была бесполезной?" — задавался вопросом Ким на склоне лет и отвечал на него. — В прошлом мы, не обращая внимания на то, станем ли мы предметом повышенного внимания или нет, оказывали Советскому Союзу активную помощь. Это было нужно и Советскому Союзу, и нам самим. Советские люди ответили на интернационализм корейских коммунистов тоже интернационалистическими действиями. Сейчас во многих странах господствует идеология национального эгоизма… Я собственно противник не только эгоизма отдельного человека, но и эгоизма национального. Если стремишься лишь к собственному благополучию, может ли у тебя быть достойная человека жизнь?»15

Вскоре обеспокоенное активизацией партизан японское командование приступило к окончательной зачистке Маньчжурии. Координатором кампании, которую осуществляла японская полиция совместно с Квантунской армией, был назначен генерал-майор Нозоэ Шотоку. Осенью 1939 года он получил из казны 30 миллионов иен и приказ покончить с коммунистами к 31 марта 1941 года. Ближайшим сподвижником Нозоэ был полковник Фукубэ Кунио по кличке Охотник за бандитами. Именно он был автором новой политики, осуществлявшейся в отношении партизан. Одновременно с военными действиями она предусматривала амнистию и щедрые денежные выплаты тем, кто откажется от коммунизма, сдастся и сообщит информацию о своих бывших товарищах.

Применялись и другие методы, иногда весьма изощренные. Ким вспоминал, что на листовках, призывавших капитулировать, помещали эротические фотографии. А «подкупленные красавицы, маскировавшиеся под Розу Люксембург или Жанну д'Арк», проникали в ряды партизан, чтобы заманить их в сети полиции.

Со Дэ Сук приводит документ из архивов японской полиции, согласно которому в отряд Кима была внедрена девушка по имени Чи Сун Ок, у которой муж ранее ушел в партизаны. Около года проработав в отряде поварихой и швеей, она дала полиции немало ценной информации. В частности, рассказала о контактах командира с некими русскими из Коминтерна. Вместе с тем она показала, что Ким является сильным и волевым лидером и постоянно пропагандирует своим солдатам коммунизм и корейский национализм.

Сам Ким в мемуарах утверждает, что заподозрил неладное после появления Чи Сун Ок в отряде. После допроса она призналась, что была заслана к партизанам с целью отравить его. Однако он простил ее и через некоторое время отпустил девушку обратно.

Но самый большой вред партизанам наносили перешедшие на сторону врага товарищи. Одного за другим японцы хватали руководителей Северо-восточной антияпонской объединенной армии. В 1940 году из-за предательства близкого соратника смерть настигла командующего Ян Цзиньюя. Даже будучи тяжело раненным и окруженным противником, он продолжал сражаться и героически погиб в бою. Пораженные его отвагой японцы устроили ему похороны с самурайскими почестями, предварительно, правда, выставив изувеченное тело на всеобщее обозрение и распространив по всей Маньчжурии фотографии его трупа.

За Кимом тоже развернулась охота. Однако ему сопутствовала удача. В марте 1940 года близ Даймалогоу он уничтожил преследовавший его в течение двух недель полицейский отряд Такаси Маэда. Сам Маэда и большая часть его людей были убиты, часть перешла к партизанам.

К осени 1940 года большинство партизанских командиров в Маньчжурии либо погибли, либо сдались. Общая численность партизан составляла не более тысячи человек16. Складывалась крайне тяжелая ситуация.

В этих условиях Ким принял фактически единственно возможное решение — прорываться на север, в Советский Союз, куда уже перешли многие партизаны, в том числе и его старый друг Чжоу Баочжун. К этому времени от «дивизии», которая в лучшие времена насчитывала до трехсот человек, осталось лишь 25 бойцов. Совершив марш-бросок на север, в декабре 1940 года Ким вывел свой отряд к советской границе.

Встретившим их поначалу пулеметным огнем пограничникам он повторял одно и то же: «Мы — корейские партизаны, а я — их командир Ким Ир Сен». Слово «партизаны» в конце концов возымело свое действие, и они вступили на советскую землю.

Партизанские годы в жизни Ким Ир Сена в полном смысле этого слова можно назвать героическим периодом. Однако впоследствии в КНДР история революционной деятельности великого вождя подверглась столь интенсивной обработке, что стала похожа на волшебную сказку. В историях о том, как Ким тепло заботится о своих бойцах, проскальзывают евангельские мотивы. То он кормит весь отряд собственноручно наловленными в реке раками, то своими руками снимает обувь с мол одого бойца и поправляет сбившуюся стельку, а то готовит вкусное кимчи из обычной травы.

В некоторых рассказах Ким и вовсе предстает полубогом, наделенным сверхъестественными способностями. Он может сделать из песчинок и сучьев пулю или бомбу, переплывает на листке бумаги реку, сокращает расстояние, появляется в бою одновременно с разных сторон и разит ошалевших врагов. В горах он купается в холодной росе, и потому тело его не такое, как у обычных людей.

Партизаны, идя за полководцем по зимней дороге, должны ступать точно след в след. Таким способом народно-революционная армия легко преодолевает уходящие в небеса горные хребты и может совершать прыжки в тысячи ли.

Бойцам, попавшим во вражеское окружение, полководец посылает на помощь красного коня. Спускаясь с переливающихся всеми цветами радуги облаков, он забирает их с собой и мгновенно переносит их в штаб. Там командир благодарит их и дарит коня за проявленное мужество.

Впрочем, приводя такие легенды, северокорейские литераторы оговариваются, что все это — своеобразные народные сказания, с помощью которых люди выражают свою любовь к вождю. А вот некоторые южнокорейские и западные авторы не стесняются выдавать нелепые мифы (только со знаком минус) за чистое историческое знание.

Так, в школьных учебниках Республики Корея долгое время утверждалось, что Ким Ир Сен был вовсе не тем прославленным партизанским командиром, за которого себя выдавал. Якобы он лишь взял себе псевдоним партизана, совершавшего подвиги в Маньчжурии. (Некоторые СМИ развили эту фальшивку даже до того, что в 1930-е годы Ким якобы жил в СССР и участвовал в сталинских репрессиях.)

Надо ли говорить, что даже не слишком лояльные к Киму историки в один голос отвергают этот миф? Со Дэ Сук, в частности, указывает, что оба имени — Ким Сон Чжу и Ким Ир Сен — присутствуют в документах японской полиции, существует множество свидетельств его участия в партизанских действиях, а также фотографии партизан, где его можно идентифицировать. Споры ведутся лишь вокруг конкретных обстоятельств партизанского периода Кима, но сам факт его участия в движении и то, что он был одним из самых известных и уважаемых командиров в Маньчжурии, сомнения не вызывает.