Книга Последний богатырь - Николай Шмигалев

– Бывает, – солидарно с юношей «взгрустнул» князь. – А мать что не сказала, как его звали?

– Не помню. Может и сказала, только я ещё новорожденным был, когда она, когда… царствие ей небесное, – ещё больше закручинился Перебор и даже шмыгнул носом.

– Прости, я же не знал, – извинился князь за то, что разбередил душу Перебора. – Ну, а соседи что говорят, они-то должны помнить твоего батю.

– Они тоже его не помнят. Сказали, что некий командировочный богатырь, на постой у матери останавливался, а имени своего никому не раскрыл, якобы с секретным заданием каким-то на восток направлялся. Вот и всё что я о нём знаю. Больше о нём ничего слышно не было. Никаких вестей.

– Интересная история, – задумался князь. – Если те ваши не врут, а я так думаю, что не врут, то надо подумать. Так, так, так, – Свистослав Златоглавый глянул на шута, – Сарканя ты не припомнишь, лет девятнадцать-двадцать назад кого-нибудь из богатырей мы на восток с заданием не отправляли?

– Нет, не припомню, – после недолгого раздумья ответил шут, которому в этом «типичном случае» казалось и так всё ясным, и предложил не зацикливаться. – Давай-ка, великий князь, не будем отвлекаться. Продолжим.

– Да что значит «отвлекаться», – пожурил князь Сарканю. – Али ты не знаешь, что по древним былинным правилам, рунийского народного богатыря, не важно стар он или млад, только по имени-отчеству можно называть, к примеру Добряга – Ракитича сын; или с приставкой должности отца, как пример Волёша – Дьяковича сын.

– Ничего страшного если отца не помнит, ещё богатырям прозвища можно было давать по месту рождения, местам боевой славы и подвигов, – напомнил шут великому князю о некоторых исключениях из правил. – Вспомни хотя бы Кильюшу, уроженца Мурмона, или Лексадру, устроившего однажды жуткое побоище «консервным» на Нейве.

– Верно! Молодец, Сарканя! – похвалил находчивого шута князь и подмигнул, внимательно слушавшему их, Перебору. – Коли отчества нет, не велика беда. Сейчас одним договором, имеющим силу указа, мы тебе заодно и прозвище богатырское состряпаем. Так из какой деревни ты родом?

– Из Слякино, – ответил Перебор и впервые в жизни пожалел, что не из Мурмона.

– Перебор Слякинец! Нет! Перебор Слякинский! Тоже как-то не звучит, – и так, и эдак попробовал на слух варианты богатырского прозвища великий князь и остался недоволен: и само имя у богатыря было далеко не венцом рунийского именного творчества, а с подобным прозвищем словосочетание вообще ужасно звучало. – А скажи-ка добрый молодец, где тогда ты свои подвиги-рекорды ставил?

– Ясно где, по всем ярманкам Грязанского уезда.

– Тэк-с, понятно, здесь тоже без вариантов, – проворчал князь и сердито уставился на шута.

– Ой, да не переживай ты так, великий князь, – порывшись в закромах своей цепкой памяти, выудил Сарканя из неё ещё парочку «исключений». – Ещё богатырям можно по их «хобби» прозвища давать. Яване-богатырю, что перед каждой битвой за честь земли русской под дубами-колдунами медитировал, какое прозвище дали?

– Поддубник, – вспомнил князь.

– Правильно, – кивнул шут. – А Микитре-богатырю, которого хлебом не корми, дай кому-нибудь из супостатов рожу намять, как прозвали?

– Рожемяка, кажется, – неуверенно сказал Свистослав Златоглавый.

– И здесь ответ верный, – тоном экзаменатора одобрил ответ князя, Сарканя. – А стародавний богатырь, Колун-Валун, не к ночи помянут будет, что своими кулачищами любил дробить?

– Всё, убедил-убедил, – перебил чересчур умного шута великий князь и задал вопрос незадачливому богатырю. – Ну и что ты любишь делать больше всего?

– Больше чего всего? – уточнил Перебор.

– Больше всего-всего, – в нетерпении забарабанил пальцами по подлокотнику князь, этот неформатный богатырь начинал его уже утомлять.

– Вот, значит, как, – как-то по-своему понял уточнение Перебор, пытаясь крепко призадуматься над каверзным вопросом, и только тяжёлый вздох великого князя помешал ему спокойно разложить все свои любимые «хобби» «по полочкам», организовать их мысленную «инвентаризацию», провести среди них прозрачные выборы и выдать взвешенный результат.

Поэтому Перебор выдал первое, попавшееся ему на ум «хобби».

– Я дюже подремать люблю после обеда.

– Чего?? – синхронно переспросили шут с князем, надеясь, что им послышалось.

– Дремать люблю, – уже с меньшей уверенностью повторил Перебор.

– Ты уверен? – точно расслышав замедленный повтор любимого «хобби» богатыря, ещё раз уточнил Сарканя.

Перебор ещё пуще засомневался, и уже хотел поменять «хобби» на какое-нибудь более богатырское, но вовремя вспомнил одну из богатырских заповедей, гласившую – «Сказал – как отрезал» – и уверенно кивнул.

После такого откровения князю совершенно внезапно пришла в голову мысль, найти время и съездить с палачом Сердюхой по деревням, посмотреть, чем же в них люди в самый разгар посевной занимаются. Правда, делиться ею, он покуда ни с кем не стал, ибо не к спеху, а продолжил подбирать богатырское прозвище для Перебора.

– Что же, любишь дремать? В общем-то, это нормальное хобби для доброго хлопчика. Богатырский сон он во многих былинах воспет. Тогда, значит, ты будешь именоваться… будешь, – князь пощёлкал пальцами, вспоминая слово такое, ну как же его, – Будешь. О-о! – осенило князя, – Будешь Перебор Дремучий! Па-баам!

Шут с некоторым сомнением посмотрел на князя, но лик верховного правителя был серьёзен как никогда.

– Вы это серьёзно, премудрый Свистослав Златоглавый? – перешёл на официальный тон, шут, намекая что «премудрый» слеганца «перемудрил».

– А что, нормальное прозвище, – сказал, довольный своей неординарной придумкой, князь. – Главное – звучно и солидно.

– Скажете тоже, – не оценил «креатива» непосредственного начальника Сарканя. – Лес, это я понимаю, у нас дремучий, а богатырь, например у меня никак с лесом не ассоциируется. Лучше тогда одну букву заменить и прозвать во славу будущих громких свершений, Перебор Гремучий. Эдакий тонкий намёк на взрывоопасную, гремучую смесь и связанные с этим толстые обстоятельства. Вот это другое дело.

Князь с недовольством посмотрел на ерепенистого подчинённого и, не став вступать в полемику с шутом (как бы там ни было, а не царское это дело, согласитесь), обратился к «виновнику торжества»:

– А тебе Перебор, какое из этих прозвищ самому больше нравиться?

Недальновидный Перебор, вместо того чтобы выпалить привычное княжескому уху: «исключительно Ваше, Ваша Величественная Светлость», начал скрести затылок в неуместном раздумье.

Терпение князя и так многое дозволившего на сегодня всем, без исключения, окружающим, готово было вот-вот лопнуть, но шум в приёмной отвлёк его от праведного возмущения.

Спустя несколько секунд, в тронную залу зашёл хмурый Сердюня, который в одной руке нёс остро заточенный кол, а в другой руке, за шкирку, знакомого нам уже «блаженного» Савко-Савана.