Книга Исчезнувшие близнецы - Рональд Х. Бэлсон

– Ничего себе, какой приятный парень! – заметила Кэтрин. – Хоть мы и знакомы всего пару дней, у меня нет ощущения, что Лена – слабоумная старуха. Наоборот, ее рассказ хронологически выстроен и изобилует подробностями. Она четко излагает свои мысли. И, Лиам… она знает, что я беременна!

– Наверное, она еще и очень наблюдательна.

– Но по мне ничего не видно, разве нет?

Лиам кивнул:

– Не видно. Поверь, я внимательно наблюдаю за всеми твоими выпуклостями, Кэтрин.

– Ты ей что-нибудь говорил?

– Я никому ничего не говорил.

– Лена сказала, что в ее жилах течет цыганская кровь. Может, она обладает мистической силой. – Кэтрин засмеялась. – Знаешь, Лена начинает мне нравиться. Она напоминает мою бабушку. И я не верю, что она слабоумная. У меня есть знакомые адвокаты, которые и вполовину не могут говорить так складно, как она.

– Согласен, она не выглядит безумной. Возникает ощущение, что этого Артура больше беспокоят деньги, чем душевное состояние матери. Может, он ждет не дождется значительного наследства?

– Не знаю. Она живет на Пиарсон-стрит, в одном из старинных особняков. У нее изысканный гардероб, красивые вещи. Надеюсь, ты это заметил.

Лиам пожал плечами:

– Возможно. Она всегда выглядит достойно и вовсе не похожа на убогую старушку.

– Лиам, не стоит так говорить. И я готова держать пари, что она тратит немало на Мичиган-авеню.

Он кивнул:

– Она очень привлекательная женщина.

– Ты можешь раздобыть информацию о ней? И об Артуре Вудварде?

– Кэт, ты меня обижаешь! Ты же разговариваешь с величайшим детективом. Не говоря уже о том, что ты с этим величайшим…

– Прекрати! Я серьезно. Посмотрим, что ты сможешь узнать о Лене и ее семье.

– Договорились.

– Мне кажется, не стоит рассказывать Лене о звонке Артура. Пока. Будем просто продолжать беседу.

Глава восьмая

– В ночь перед отъездом я почти не спала, меня раздирали сомнения. У Тарновских я чувствовала себя уютно и в безопасности, они были добры ко мне. Зачем же уезжать? С другой стороны, мне отчаянно не хватало родных, хотелось быть с ними рядом. Если они в беде, я хотела разделить ее с ними. Я должна была выяснить, что произошло.

Лена глотнула горячего чаю и поставила чашку на письменный стол Кэтрин. Лиам покачивался на стуле. Кэтрин что-то записывала в желтый блокнот. Она не стала говорить о звонке Артура.

– Я понимала, что возвращаться в Хшанув рискованно, что евреев повсеместно арестовывают. Ходили слухи, что их увозят в трудовые лагеря. Я предпочитала верить, что мою семью увезли просто потому, что наш дом экспроприировали, ведь отец уверял, что против него ничего нет. Я была убеждена, что мои родители и Милош поселились в каком-то другом районе Хшанува.

Пан Тарновский, который всегда вставал до восхода солнца, был удивлен, когда оказалось, что я уже сижу в кухне за столом. Потом он увидел мой вещмешок и понимающе кивнул. Я ждала, пока он подоил корову, выполнил всю неотложную работу по хозяйству и приготовился ехать в город со свежими молочными продуктами. После обильного завтрака я попрощалась с пани Тарновской, которая крепко обняла меня и попросила быть осторожнее. Для нас обоих это знакомство, пусть и короткое, не прошло даром. Когда я пришла, она приняла меня как нежелательное обязательство. А теперь, всего через несколько недель, между нами установилась духовная связь.

На глаза пани Тарновской навернулись слезы, когда я уселась в повозку. Она взяла меня за руку и с тревогой сказала:

– Никому не доверяй! Если не найдешь родных или что-то не получится, знай – ты всегда можешь сюда вернуться. И за деньгами приглядывай.

Я кивнула и похлопала по рукаву жакета. Днем ранее пани Тарновская убедила меня зашить деньги под подкладку.

– И никому их не показывай. Только неприятностей наживешь.

Когда мы приехали в Хшанув, городок еще спал. Добравшись до центра, мы свернули на северо-восток и поехали вниз по улице, состоявшей из складов и многоквартирных домов, где, как я верила, мои родители присоединились к другим переселенным еврейским семьям.

– Я мог бы подвезти тебя поближе, но лучше не буду отклоняться от обычного пути, – сказал пан Тарновский.

Не успел он договорить, как раздался звук клаксона, который заставил нас остановиться. Пан Тарновский взглянул на меня и поднес палец к губам.

Из черной машины вышел и неспешно направился к нашей повозке высокий красавец в офицерской форме. На голове – фуражка с черным блестящим козырьком, золотистым шнурком и серебристым взлетающим орлом, немецким национальным символом, на зеленой ленте. Под расстегнутой длинной шинелью – мундир с серебристыми пуговицами, высоким черным воротничком и красным поясом. Вся грудь в медалях и значках. Виски уже начали серебриться, хотя на вид ему было около сорока. Офицер совершенно не был похож на тех наглых молодых солдат, которые задираются в городке.

– А-а, герр фермер… Как приятно встретить вас утром. – Он похлопал лошадь по холке. – Но что вы делаете в этой части городка? Сюда ваши продукты не поступают.

– Что он хотел этим сказать? – уточнила Кэтрин.

– Молоко, яйца, сыр были строго по продовольственным пайкам, купить их можно было только в определенных магазинах. Как я уже говорила, евреям запрещено было их продавать. Хотя тогда я об этом не знала, район, куда мы приехали, был выделен немцами под еврейское гетто.

– Значит, нацисты не позволили вам въехать в гетто?

Лена кивнула:

– Один-единственный нацист, офицер. Он общался с паном Тарновским вежливо – в отличие от остальных немцев, которых мне довелось встретить. Тем не менее он был немцем – страшным человеком, с которым не стоило шутить.

– Что вы привезли сегодня, герр фермер? У вас есть тот удивительно вкусный сыр?

Пан Тарновский кивнул:

– Jа[22], герр оберст.

– М-м-м… Как я люблю этот сыр! Он напоминает мне о детстве в Баварии. Вы сегодня заедете ко мне? Привезете, как обычно, продукты?

Пан Тарновский кивнул и достал откуда-то из-за спины кусок белого сыра.

– М-м-м… Какой мягкий! – сказал офицер, пробуя его. – Увидимся позже, ja?

– Ja.

Он повернулся и уже отошел, но потом вернулся.

– Где мои манеры! – Он лицемерно улыбнулся. – Я же не поприветствовал юную барышню. Это ваша дочь?

– Ja.

Нацист улыбнулся еще шире:

– Ай-ай, герр фермер, считаете, меня можно обмануть? Нам отлично известно, что у вас нет дочери. У вас есть сын, не так ли? И в настоящее время ваш сын служит Рейху, строит дороги на Восточном фронте. Разве нет?