Книга Томек в стране фараонов - Альфред Шклярский

– И этим юношей оказался Тутанхамон?

– Естественно.

– Откуда такая уверенность?

– На подносе иероглифами высечено его имя.

– Но из этого вовсе не следует, что гробница этого фараона находится в Долине царей.

– Согласен, однако все настоящие приобретения моего коллекционера берут происхождение оттуда! Это первое. И второе: одна из фигурок представляет этого юношу после смерти, – объяснил Смуга.

– Как это – после смерти? Мертвого? – спросил Томек.

– Нет, – возразил Смуга. – Живого.

– Ты меня извини, Ян, пусть я стану китом, если хоть что-нибудь понимаю, – вздохнул Новицкий.

– Кроме того, – развел Смуга руками, – во всем виновата борода…

– Ян! Перестань шутить и объясни, наконец, в чем дело, – взволновался Вильмовский. – Поздно уже.

– Фараонов всегда изображали с бородой, поскольку в древности, и не только в Египте, она означала мудрость и власть.

– Но что это имеет общего с живым или мертвым фараоном? – в нетерпении возразил Вильмовский.

– Для знающих предмет имеет много общего, – ответил Смуга. – У живых фараонов борода изображалась со срезанным концом, у умерших же – с загнутым, полукруглым. Борода с полукруглым концом уподобляла фараона божеству мертвых, Озирису.

– Это значит…

– Это значит, дорогая Салли, – не дал перебить себя Смуга, – что поднос был изготовлен и пожертвован после смерти властителя. Может, это сделал тот, кто его любил? Не будем забывать, что Тутанхамон скончался очень молодым.

– Весьма затейливо построенное рассуждение, – заметил Вильмовский, а Новицкий давно уже гладил свою закругленную на конце бородку и усмехался про себя.

– А сколько их было, этих фигур? – допытывалась Салли.

– На подносе должно было быть четыре, но лорд получил его лишь с тремя: золотая представляла молодого владыку как солдата, алебастровая – пастухом, а деревянная – богом Озирисом… У меня есть их фотографии, потом разглядите как следует.

– Значит, одной фигурки не достает… Почему?

– Именно! Кто, когда и для чего оторвал ее от подноса?

– На этот вопрос следует найти ответ. Может, нам улыбнется счастье? Все указывает на то, что поднос был найден в гробнице Тутанхамона, а именно в Долине царей. Мой лорд допускает, что преступники вскрыли гробницу.

– Которой, по мнению других, вообще не существует…

– И это мы должны установить, – закончил свое повествование Смуга.

Наступило молчание.

– Это может быть поединок двух великих фараонов, – как бы сама себе проговорила Салли.

– Что ты сказала? – спросил ближе всех сидящий к ней Новицкий. Салли повторила свои слова.

– Не надо так шутить, синичка, – укорил ее суеверный капитан.

– Это не шутка, – возразила решительная Салли. – Может быть, это будет встреча настоящего короля приключений с фараоном из Долины царей!

VВажные беседы

Появление Смуги с новой загадкой внесло в существование друзей большое оживление, но не изменило основного ритма их жизни. Уехать из Каира, не приняв определенного плана действий, они не могли. А решить что-либо было невозможно, пока здесь, на месте, они бы не узнали что-то такое, что позволило бы сделать этот план осуществимым. С виду они по-прежнему вроде бы беспечно бродили по улицам Каира, посещали все те места, где полагалось быть туристам. Однако некоторые прогулки имели теперь иную цель.

На первую такую прогулку выбрались Вильмовские и Смуга. Одетые в безупречные европейские костюмы, они ехали на двуконном извозчике вдоль Нила. Смуга, знающий по-арабски несколько слов, давал указания вознице. Они как раз подъезжали к мосту Аль-Тахир.

– Яминак[53], – сказал Смуга, касаясь тросточкой плеча извозчика.

Видимо, дорога была ему хорошо знакома.

– Шималак! Направо! – велел он и вскоре приказал остановиться.

Средневековой колотушкой они постучали в большую дверь. Отворил темнокожий, одетый в белое, слуга. Названные Смугой имена он принял спокойно.

– Господа ожидают, – произнес он. – Прошу сюда.

Он ввел их в большой, просторный салон и указал на мягкие кресла.

– Прошу подождать, – сказал слуга и вышел.

Вильмовские с любопытством оглядывали изысканно убранную комнату. Их внимание привлекла тяжелая английская мебель и прелестный мраморный камин. Над ним и окнами, закрытыми подобранными в тон шторами, тянулся узорчатый карниз. На полу был расстелен тоже соответствующий общему стилю пушистый ковер.

– Внутри английское консульство весьма напоминает мне дворец махараджи Альвару, – шепотом заметил Томек.

– Ох, уж этот британский колониальный шик… – усмехнулся Смуга.

Им не пришлось долго ждать. В салоне появился элегантный полноватый флегматичный джентльмен. Он приветствовал Смугу, как старого знакомого. Когда же Смуга представил Вильмовских, он с особой сердечностью пожал руку Томека.

– Да-да, молодой господин Вильмовский, – сказал он. – Много слышал о вас и рад познакомиться. Я понимаю, что ваш визит – результат чего-то большего, чем простой интерес, – добавил он, явно держа в памяти состоявшийся до этого разговор со Смугой. Получив подтверждение, он предложил без промедления перейти к делу. Они слушали то, что мог им предложить, и одновременно пили великолепный кофе, поданный черным боем, нубийцем.

– Должен сказать, господа, афера эта имеет много аспектов. Прежде всего, конечно, уголовный. В последние недели многим богатым коллекционерам были предложены ценные древние предметы культа и повседневного обихода, якобы происходящие из Долины царей. По отношению к некоторой их части – это святая правда. Говорят, что утащено даже несколько мумий! – пошутил он. – В основном же это великолепные подделки.

Он перевел дух и уже серьезно продолжил:

– Похоже, что переговоры ведет всегда один человек. В полицейских хрониках Италии, Франции и Англии ему дали кличку «Фараон». Вроде бы, он представлялся таким образом: «Я – король Долины» или «Я – железный властелин», «железный фараон». Приходит всегда вечером, оставляет на пробу несколько подлинников. Через несколько дней наступает торговый обмен фальшивками. «Фараон» обычно предостерегал от обращения в полицию. Однако кто-то, удостоверившись в обмане, все-таки это сделал. Преступник ловко увернулся от расставленной ловушки, а тот коллекционер через пару недель скончался от какой-то странной, нераспознанной врачами болезни.