Книга Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир - Линн Мартин

– Слушай-ка, милая моя, а поедем на настоящие танцы!

И мы отправились в Сан-Тельмо – модную и современную часть города, где сосредоточились все лучшие бары, магазины и клубы. Тим снял галстук, и мы до самого утра смотрели, как молодые пары танцуют танго. (Не смейтесь: конечно, не совсем до утра – в полночь мы уже были дома.) Они танцевали прекрасно: вначале девушки наступали и стучали каблуками, но потом уступали партнеру, позволяя ему завладеть инициативой. Хотелось, конечно, и нам присоединиться, но было очевидно, что кто-то из нас обязательно окажется в больнице, если мы хотя бы попытаемся повторить эти трюки.

Как-то раз утром мы сели в поезд и минут через тридцать были в пригороде Эль-Тигре (название сохранилось с давних времен, когда здесь охотились на ягуаров), в дельте, образованной слиянием нескольких рек и ручьев. Вода здесь коричневая и бежит неспешно. Вдоль рек стоят небольшие живописные городки с магазинчиками, ресторанами, причалами. Здесь встречаются клубы гребли в классическом британском стиле, скромные домики и элегантные особняки, выстроенные в Belle Epoque[8]перед Первой мировой войной. В отличие от других стран Латинской Америки, в Аргентине очень чувствуется влияние Германии и Италии, поэтому мы иногда начинали сомневаться, на каком мы вообще континенте.

Мы нашли кораблик, на котором можно было прокатиться по реке и одновременно пообедать, уселись на корме и принялись разглядывать дома у воды и живущих в них людей. Это получился самый спокойный и умиротворяющий день из всей нашей поездки. Мы с Тимом вообще обожаем бывать у воды, и тут нам было так хорошо!

Мы все больше перенимали манеры и привычки «портеньо» – жителей Буэнос-Айреса (то есть тех, кто живет у порта или в портовом городе). Мы познакомились и подружились с хозяйкой прачечной на другой стороне бульвара. Тим много раз пытался завязать с ней общение, и когда мы наконец принесли в прачечную свои вещи, она улыбнулась и заговорила с нами. Мы разобрались, на каких полках местного магазина искать нужные продукты, и даже купили двухколесную зеленую тележку, чтобы возить покупки домой. Теперь уже и метро нас не пугало, и примерно в восьми случаях из десяти мы с первого раза попадали ключом в замочную скважину. Нам даже стали нравиться гигантские порции мяса, сыра и вина, хотя талия страдала жестоко и мы чуть ли не каждый день давали друг другу слово перестать столько есть.

Мы помногу ходили. Дни становились все теплее, мы отправлялись на прогулку в прекрасные парки и ходили по музеям. Последние полторы сотни лет многие европейцы иммигрировали в Аргентину и привозили с собой предметы искусства. В Музее изящных искусств нам удалось увидеть редкие сокровища кисти наших любимых художников. Некоторые из этих работ я даже в репродукциях никогда не видела.

Время от времени мы отправлялись в Пуэрто-Мадеро, район дорогих отелей и ресторанов, и позволяли себе забыть об экономии и диете. Тут мы заказывали какой-нибудь особенный обед или ужин, пили мой любимый мальбек. И все это тут же сказывалось на моей талии.

Мы вполне освоились в городе, но по-прежнему чувствовали себя одиноко. Быстро стало понятно, что когда живешь в квартирке площадью около пятидесяти квадратных метров и вокруг не слишком дружелюбные соседи, важно ладить со своим партнером. Между нами никогда не было размолвок, а вот отношения с местными жителями складывались по-разному.

– Я их все-таки не понимаю, – сказал как-то вечером Тим, когда мы сидели, прижавшись друг к другу, на нашем крошечном балконе, что-то пили и наблюдали, как соседи в квартире с красной стеной ужинают свиными отбивными. – Я не могу понять, почему они с нами так недружелюбны. Ведь вести себя любезно совсем несложно – даже я научился, хоть и с трудом, скрывать свою нелюбовь к окружающим. А аргентинцы все равно обращаются с нами бог знает как! – Он усмехнулся: – Помнишь, на днях ты попросила бокал красного и тебе отказали? Я так и не понял, что это вообще было.

Тим вспомнил наш недавний обед в Чайна-тауне. Я спросила пробегавшую мимо официантку, не принесет ли она мне бокал красного вина, причем постаралась сказать все на испанском как можно более правильно и улыбнулась. А она сузила глаза и произнесла так многозначительно: «Нет». Повернулась на каблуках и исчезла в кухне.

– Просто ужас, – ответила я. – Могла бы предложить мне вместо вина пива, или подать целую бутылку, если не может принести бокал. Да что угодно было бы лучше, чем это «нет». Почти как тот таксист, с которым ты чуть не подрался.

Тогда Тим пытался расплатиться с таксистом крупной купюрой. Тот ответил, что сдачи у него нет, – определенно рассчитывал забрать все деньги. Тим вполне вежливо пытался обсудить ситуацию, а таксист сложил на груди руки, облокотился на машину и не желал ничего слышать. Продавец журналов наблюдал всю эту сцену, и когда мы попытались у него что-то купить, чтобы разменять купюру, он с наслаждением отказался нам что-либо продать. И никто из угрюмых продавцов окрестных магазинов не соглашался разменять деньги, хотя мы и были готовы у них что-то купить. В конце концов Тим отдал таксисту единственную другую купюру, которая была у нас с собой, – двадцать американских долларов, вдвое больше того, что мы должны были заплатить, только чтобы тот уехал.

Я подхватила Тима под руку и повела подальше от этого места. Он просто рвал и метал, я даже боялась, что кто-нибудь вызовет полицию. Пришлось пройти несколько кварталов, пока Тим успокоился. Обычно Тим, хоть и высок и широк в плечах, очень добродушен. Но иногда, когда все и вправду складывается неудачно, он становится страшен.

Я прекрасно понимала, почему он так себя повел. На протяжении последних нескольких недель нас постоянно толкали на улице, нам отвечали «нет», хотя мы еще и вопроса на сформулировали, и у Тима просто закончилось терпение.

– Я думала, ты его поколотишь, – сказала я.

Тим покачал головой.

– Что-то в местной культуре есть такое, чего мы не понимаем. Почему все вокруг такие несговорчивые? Может, мы больше не способны адаптироваться? Бог ты мой, может, это мы неадекватны и вообще слишком старые?

– Надеюсь, ты ошибаешься, – ответила я. – Мы оба много путешествовали, и я уверена, что мы вполне способны адаптироваться. Но я никогда раньше не оказывалась в подобной среде. Очень любопытно, как мы будем себя чувствовать в других странах. И, кстати, я думаю, ты отлично держался с этим таксистом!

К четвертой неделе мы оба почувствовали, что нам нужно найти что-то американское, знакомое, что поможет нам в этой чужой и не до конца понятной стране. Однажды днем, когда Тим сидел за компьютером и занимался организацией встречи для нас в Париже в июне, он вдруг предложил пойти на днях посмотреть игру футбольных команд Алабамы и университета Луизианы в баре в центре города. Я была очень рада такому предложению. Мой отец, выпускник университета Алабамы, всю жизнь болел за эту команду, и мы всегда особенно интересовались ее успехами. А сейчас мы надеялись, что сможем пообщаться с американскими туристами или живущими здесь американцами.