Книга Последнее лето — твое и мое - Энн Брашерс

За этим столом ни у кого не было постоянного места. Это был круглый стол из дерева теплого оттенка, сильно исцарапанный, с отметинами от горячих чашек. Стулья были копиями резных деревянных кресел и куплены были около десяти лет назад на распродаже в «Мейси». Алиса помнила эту поездку и как они бегали взад-вперед по рядам огромного магазина на 34-й улице, восхищаясь небольшими обставленными помещениями с их бутафорскими телевизорами и фальшивыми растениями. В одном она посидела на диване, в другом полежала на кровати, примеряя к себе разные жизни. Забавно было видеть, как все эти различные комнаты существуют в одном гигантском помещении и что для разделения пространства не нужны стены. Она не припоминала, чтобы ее семья когда-нибудь еще покупала мебель.

Над мойкой было большое окно, за которым виднелись лишь стебли тростника да стена дома Пола. Шкафы и столы на кухне были покрыты исцарапанной формикой, местами отслоившейся и обнажающей разбухшее древесное волокно. Алиса знала, что ее мать очень хочет купить гладкие шкафчики и кухонную утварь из нержавеющей стали, как у их друзей. Однако отец всегда говорил: «Джуди, это ведь побережье», — словно это единственная причина.

Как упрямо люди отстаивают свои вещи, даже (и в особенности) если их не выбирали. Ее отец пускался в риторические рассуждения, чтобы поддержать философию простого дома на берегу и раскритиковать излишнюю экстравагантность. А она задавалась вопросом о том, изменил бы он свое мнение, имей он миллион долларов.

Пол исповедовал ту же философию и, предположительно, владел миллионом долларов. Но у Пола были принципы, в то время как у отца Алисы преобладали эмоции. Зато у того и у другого была гордость.

Их дом был построен в семидесятые и отличался непритязательностью по проекту и материалам. Самая тонкая древесина, отвратительный линолеум, самый дешевый крепеж. Дверные ручки качались, когда за них брались рукой. Даже окна в алюминиевых рамах выглядели как-то нелепо и словно извинялись. Алиса часто высказывалась в том смысле, что строитель дома нарочно его сделал таким безобразным, но Райли не хотела и слова слышать против него. И, хотя Алиса подвергала дом строгой критике, это было место, которое она любила больше всего и куда стремилась вернуться из других мест.

Наверху помещались три маленькие спальни, а внизу — одна, совсем крошечная. Она служила фотолабораторией, студией живописи и студией звукозаписи. Одно время там стоял ткацкий станок. Все это соответствовало меняющимся увлечениям и иллюзиям отца, причем иллюзии требовали более радикального обновления и дорогого оборудования, чем просто увлечения. Со временем в этой комнате частично сохранились эти вещи и появился пластиковый ящик с разновесами для штанги. Теперь здесь были кладовка и архив.

Алиса догадывалась, что, если бы весной 1981-го умер отец ее матери (а не дед по отцовской линии) и оставил им сто тысяч долларов, то эту маленькую комнату превратили бы в гостевую или лучше всего в кабинет для нее. Отец Алисы, работая учителем и тренером в частной школе, не зарабатывал много денег, а вот его отец, дед Алисы, был успешным адвокатом. И хотя дед Джозеф был отъявленным игроком на скачках, он имел хорошие доходы, позволившие семье приобрести этот дом и, более того, войти в тот мир изобилия, к которому они прежде не принадлежали.

Единственной роскошью дома был клематис, разросшийся вокруг беседки и забора, с его экстравагантными оранжевыми цветами и прилетающими колибри. Это было тайной для всех. Помидоры в горшках желтели, барвинок гнил, а базилик засыхал. Культурные растения погибали, а сорняк процветал.

Иногда плети клематиса так разрастались, что забор под ними едва выдерживал. Тогда Алиса с отцом, вооружившись огромным секатором, яростно осаждали клематис в надежде его победить. Но лианы, подобно разочарованным детям или навязчивым желаниям, всегда возвращались в еще большем количестве.

Каждое из южных окон второго этажа, включая два окна Алисиной спальни, выходило прямо на импозантный дом семьи Пола. Сравнивая его универсальную отвлеченную красоту со своеобразной незамысловатостью ее дома, Алиса вспоминала Толстого. Снаружи этот дом был частью ее ландшафта, а его интерьер был ей почти незнаком. По вечерам окна не освещались, так что нельзя было даже заглянуть внутрь. Для нее дом был скорее идеей, чем местом. На каждые тысячу часов, проведенных Полом в ее доме, она проводила один час в его. Пустой дом Пола смотрел на океан, а они — на него.

Можно было предположить, что дом Пола построен после их дома, поскольку у островитян было принято посягать на вид, открывающийся из окон соседа. Но, по сути дела, дом Пола стоял здесь с 1920-х годов, хотя его пришлось восстанавливать и передвигать вскоре после урагана 1938 года. Строитель скромного дома, видимо, предпочел поставить его в тени большого и более импозантного. Это казалось Алисе еще одним подтверждением низкой самооценки строителя.

— Итак, Пол. — Джуди с новым энтузиазмом продолжала расспросы, пока присутствующие трудились над жесткими и плотными, как кровельная черепица, свиными отбивными, приготовленными Итаном. — Что собираешься делать осенью?

Пол не швырнул тарелку на пол и не попросил Джуди оставить его в покое. Он всегда был более терпелив с Джуди, чем ее собственные дочери.

— Летом надо завершить незаконченную работу в Кэл-Беркли, а потом надеюсь приступить к дипломному проекту по философии и политологии.

Джуди кивнула с явным одобрением. Она всегда возлагала на Пола большие надежды.

— Куда ты планируешь поступать? — спросил Итан в своей обычной деликатной манере.

Алиса переводила взгляд с одного на другого, будто смотрела теннисный турнир. Правда, это больше смахивало на канадскую парную игру, и она болела за одиночного игрока.

— Я получил предварительное приглашение из Нью-Йоркского университета. Моего преподавателя из Кэла пригласили работать на одном из факультетов, и он благосклонно относится к моему заявлению о приеме, — сказал Пол. — Так что думаю поступать туда.

Алиса открыла рот, чтобы заговорить, но мать ее опередила.

— Что ж, замечательно! — очень громко сказала Джуди. — Вы с Алисой будете там вместе. Сможете часто видеться. — Она повернулась к Алисе с выражением гордости на лице. — Только у Алисы будет весьма напряженный график. Ты ведь представляешь себе, что такое первый курс в юридическом колледже.

Едва они справились с заслуживающей уважение работой по поеданию свиных отбивных ее отца, Пол вытащил Алису из дома и повел по дощатому настилу.

— Ты поступаешь в юридический колледж?

Она уставилась на него, не в силах сказать ни слова. Ее поразили прямота и настоятельность вопроса, да и тема выходила за рамки их обычных разговоров.

— Почему ты мне не сказала об этом? — допытывался Пол.

Почему она об этом не сказала? Почему он не спрашивал? С каких это пор она должна рассказывать ему о своей жизни или, не приведи бог, задавать вопросы по поводу его жизни? Хотелось бы ей произнести эти слова вслух.