Книга Робкая магия - Лаура Кинсейл

У Родди перехватило дыхание, и она потупила взор, чтобы не смущать своего собеседника.

— Итак, с чего начать? — небрежным тоном спросил он и, взяв Родди под руку, повел ее снова вдоль берега. — Думаю, прежде всего мне надо рассказать о моих недавних грехах. Я их лучше помню. Вы не будете возражать, если я скажу о них в целом, не вдаваясь в подробности? Я предавался пороку всю жизнь, и теперь мне просто не хватит времени, чтобы поведать обо всех моих преступлениях.

— Но, милорд…

— Итак, совсем недавно, — перебил ее Ивераг, — я совратил дочь Джорджа Комптона Эшерби. Кажется, ее звали Джейн. Впрочем, кто их упомнит, все этих Мэри, Джейн, Элизабет! Сейчас эта девушка беременна от меня. Вот видите, Родерика, вы действительно выбрали человека, способного подарить женщине ребенка. Поэтому можете быть уверены хотя бы в том, что не останетесь без детей. Но вернемся к Джейн… — Граф на мгновение задумался, как будто что-то припоминая. — Ах да! Я заставил Эшерби с помощью шантажа поселить дочь в охотничьем домике, расположенном вдали от людского жилья. Там я смогу навещать ее до тех пор, пока она мне не надоест. Но прежде чем распрощаться с этим семейством, я заставлю ее отца хорошо заплатить мне за молчание. Этот бедняга не захочет раздувать скандал, поскольку занимает высокий пост в правительстве и имеет еще пять незамужних дочерей.

Граф так сильно сжал предплечье Родди, что она чуть не вскрикнула от боли. Она не сомневалась, что на ее теле завтра проступят синяки.

— Я не раз поступал подобным образом, — продолжал Ивераг. — Не буду утомлять вас ненужными подробностями, скажу лишь, что я совратил не менее восьми невинных девиц и обобрал их родителей, вынужденных заплатить мне за молчание;

Он все еще продолжал сжимать ее руку, его пальцы были словно тугой жгут и могли остановить кровообращение. Однако граф, казалось, не замечал, что причиняет боль своей спутнице.

— Да, вымогательство — мой конек, в этом деле мне нет равных, — небрежным тоном продолжал граф. — Обычно я фабрикую ложные свидетельские показания, уличающие в преступлениях богатых молодых щеголей, которые часто посещают злачные места Лондона. Выманить у них деньги на удивление просто. Я подкупаю их слуг, и те готовы рассказать о своих господах сотни ужасных историй, способных навсегда погубить их репутацию. Иногда игра становится опасной, поскольку некоторые молодые люди не робкого десятка. Бывает, что эти наглецы наносят мне оскорбление в общественных местах — дают пощечины и обвиняют в шантаже. Меня вызывают на дуэль, и я, конечно, принимаю вызов. Ведь я человек чести, вы сами назвали меня так, не правда ли?

Родди открыла было рот, чтобы положить конец его ужасной исповеди, но граф не дал ей произнести ни слова.

— Меня не страшат дуэли, — снова заговорил он. — Я меткий стрелок. На поединке я всегда стремлюсь убить своего противника, дорогая моя. Это является предостережением всем тем, кто хочет сразиться со мной. Если бы окружающие надеялись, что я пощажу своего противника, я бы получал во много раз больше вызовов на дуэль. Я горжусь тем, что отправил на тот свет троих знатных молодых людей, исполненных доблести и имевших отличные задатки, и при этом избежал суда, хотя мои подвиги стали хорошо известны в высших кругах общества. Однако у моих врагов нет достаточно улик против меня. — Граф презрительно фыркнул. — Иначе, без сомнения, со мной давно бы расправились, и у меня не было бы возможности предложить вам руку и сердце как человеку чести. — Граф так внезапно разжал пальцы, что Родди чуть не потеряла равновесие. — Вы испугались?

— Нет, — ответила Родди, потирая предплечье. —А вы, по-видимому, хотели напугать меня.

Граф приподнял темную бровь.

— Вы не верите тому, что я рассказал?

— Я сама не знаю, чему мне верить, а чему нет, милорд. — В эту минуту Родди впервые в жизни пожалела, что не может применить свой дар. — Мне кажется невероятным то, что вы ни за что ни про что убили троих молодых людей.

Ивераг криво усмехнулся:

— Людей всегда убивают ни за что ни про что, деточка.

— И все-таки я не верю, что вы из-за какого-то пустяка застрелили несколько человек, — решительно заявила Родди. — В вас нет жестокости. Вы даже сняли со скачек лошадь, когда я сказала вам, что она может умереть.

Граф прищурился.

— В таком случае спросите Кэшела, — сказал он. — Джефф не раз был моим секундантом. К тому же он подтвердит вам, что обвинение в шантаже отнюдь не является пустяком.

В его голосе звучали стальные нотки.

— Хорошо, я так и сделаю. Не сомневаюсь, Джеффри скажет мне правду. Это все, или у вас припасено еще несколько рассказов, способных напугать маленьких девочек?

Его лицо стало похоже на маску.

— У меня их много. И самый известный рассказ давно превратился в легенду, которую передают из уст в уста. В возрасте десяти лет я убил своего отца.

Если бы Родди не прочитала мысли Джеффри о каком-то убийстве, связанном с графом, она сейчас не поверила бы своему спутнику и не вздрогнула так сильно, услышав его слова. Граф заметил ее реакцию и удовлетворенно улыбнулся.

— Моя милая, невинная девочка, можно я поцелую вас? Это был вызов. Граф сознательно выставил себя настоящим монстром и теперь хотел, чтобы она приняла его таким, каким он представал в своих рассказах. Родди колебалась. Она и верила, и не верила ему. Однако, набравшись храбрости, Родди потянулась к нему, и это было разрешением поцеловать ее. Улыбка моментально исчезла с лица графа.

Он крепко обнял Родди и со стоном скорее боли, чем наслаждения, припал к ее губам. Его поцелуй был одновременно грубым и нежным и поверг чувства Родди в полное смятение. У нее закружилась голова, и, если бы не сильные руки Иверага, она рухнула бы на землю.

— Черт возьми, — прошептал он, прерывая долгий страстный поцелуй, — ваши проклятые колдовские глаза преследуют меня день и ночь.

И он стал осыпать поцелуями ее лицо и шею. У Родди перехватило дыхание. Ивераг прижал ее бедра к своим, как будто стремился превратиться с ней в единое целое. Родди испытывала то же желание и всем телом прильнула к нему. Ее ладони проникли под его сюртук и рубашку. Родди хотелось ощутить живое тепло его тела.

Она с упоением гладила его по спине и груди, ощущая выпуклые упругие мышцы и горячую гладкую кожу. Хриплый стон наслаждения вырвался у нее из груди. Внезапно Родди отшатнулась от графа так, словно обожгла ладони. Однако он снова привлек ее к себе, несмотря на протесты. Он долго держал Родди в своих крепких объятиях, и она чувствовала, как по его телу пробегает дрожь. Положив голову ему на грудь, она слушала, как бьется его сердце. Ивераг зарылся лицом в ее мягкие волосы, тяжело дыша.

— Девочка моя, — шептал он. — Еще не поздно. Скажи, что ты не хочешь быть моей женой.

Но Родди не могла сказать этого. Она хотела иметь свою жизнь, свою семью, детей, любовь.

Еще день назад, час назад, минуту назад она, пожалуй, послушалась бы его. Но вкус его поцелуя, жаркие объятия и ощущение близости все изменили. Родди покачала головой, и граф крепче сжал ее в своих сильных руках.