Книга Орелин - Жан-Пьер Милованофф

— Должно быть, у вас очень ловкие руки.

— О, это вопрос тренировки.

— И где же вы сейчас выступаете?

— Сейчас нигде. Я готовлю новое представление, которое собираюсь дать в следующем месяце.

— Как это должно быть здорово! Я тоже всегда мечтала выступать на сцене.

Итак, Вальтеру вовсе не понадобилось тратить последние деньги на покупку галантерейных товаров, чтобы заставить Орелин влюбиться в себя. Вечер молодые люди провели в «Гран Кафе», а ночь в гостинице. На другой день, проснувшись в полдень, они узнали друг в друге короля и королеву из карточной игры, увидели, что мир магии открывается перед ними и поклялись друг другу объединить свои таланты, чтобы никогда уже не расставаться. Так, в гостиничном номере, в мансарде, между протекающим умывальником и зеркальным шкафом, отражавшим то покрытую ржавыми пятнами спину мага, то обнаженную фигуру Орелин, отшлифовывался номер с мнимым гипнозом. Галантерейный магазин в те дни был закрыт по причине любви.

Мой брат со злорадством отметил, что я не присутствовала тем вечером на представлении в Одеоне. Это правда. Наша мать решительно этому воспротивилась. Но я была в курсе происходящего, так как помогала готовить номер: принесла ширму из гостиницы в Одеон, а во время последних репетиций исполняла роль, которая потом выпала Максиму. В отличие от этого простака, мне было известно, что Орелин исчезнет за кулисами в момент своего предполагаемого раздевания. Я видела, с каким мастерством Вальтер Хан Младший, манипулируя невидимыми нитями, заставлял появляться одежду из-за ширмы, создавая тем самым эротический эффект присутствия. Я знала, что публика попадется на удочку. В том-то и состояло изящество номера, что ничего не подозревающие зрители обнаруживали в конце пустоту вместо вожделенной плоти.

Когда упал занавес, Орелин слушала аплодисменты, предназначенные иллюзионисту, и не могла отделаться от чувства неудовлетворенности. Она вложила так много сил и энтузиазма в этот номер, но какова в действительности была ее роль? Фигурантка, статистка с привлекательной внешностью — и ничего более. Ей же хотелось стать настоящей актрисой и видеть свое имя напечатанным на афишах аршинными буквами.

Надо ли говорить, что ей удалось этого добиться без особого труда. Чтобы видеть, как она раздевается в спальне безо всякого гипноза и ширмы, Вальтер, как говорит пословица, продал бы дьяволу свои четки.

По ночам, глядя на спящую рядом Орелин, Вальтер заносил в записную книжечку проекты, на которые она его вдохновляла. Он был согласен с тем, что она заслуживает лучшей роли, чем роль простой статистки. Вскоре один из этих планов осуществился: шесть месяцев спустя Орелин написала мне: «Я участвую в постановке нового представления. Сейчас мы выступаем в Тулузе, в зале, который только что открылся. Ах, если бы ты могла меня видеть! Я играю роль женщины, которую распиливают на части! Но это только начало. В нашей следующей программе я буду выступать одна на сцене в новом номере с голубями и спою песню, которую Вальтер написал специально для меня. Наконец-то я начинаю понимать, что же мне надо на самом деле».

Да, голуби, песни, женщина, которую распиливают, — это как раз то, что любит публика. В течение пяти лет я получала по открытке из каждого большого города, где выступала моя подруга. В Бордо в первый раз зрители наградили ее бурными аплодисментами за номер с шейным платком, а я получила открытку с видом Гаронны, снятым с самолета. В Нанте она спела на бис несколько куплетов. Успех подтвердился в Ренне, Руане, Лилле, Страсбурге, Париже и Женеве, о чем всякий раз сообщали мне открытки. Триумфальные выступления в Германии и долгое пребывание в Бельгии еще больше обогатили мою коллекцию.

Вот так, не покидая своей студенческой комнаты в Монпелье, я следила издалека за успехами Орелин, и это доставляло мне радость. Я говорила себе, что рано или поздно она приедет с выступлением в наши края и я буду сидеть в первом ряду, чтобы ее поддержать. Но я ошибалась. Ничто не случается так, как ожидаешь.

Однажды утром я получила светящуюся открытку из Лас-Вегаса. Надпись на оборотной стороне, сделанная шариковой ручкой, сообщала: «Победа! Как утверждают газеты, мы открытие этого года. Беспрецедентный успех. Неслыханно! Представляешь, я появляюсь на сцене, стоя в прозрачной кабине, летящей над публикой. На мне платье металлического цвета, длинные черные перчатки, а в руках — огромный мундштук в стиле Джильды. По свистку Вальтера клетка приземляется перед зрителями. На глазах у всех я снимаю перчатки, бросаю их в зал, и они тут же превращаются, как ты, наверное, уже догадалась, в голубей.

Но самое замечательное — это момент, когда открывается клетка. Из нее выходит львица с моим платьем в пасти.

Но знаешь ли, Зита, несмотря на этот успех, я сыта по горло магией и вторыми ролями. Многие говорят, что мне надо выступать в мюзик-холле. Я уже начала готовить программу из песен. Если все пойдет хорошо, она будет готова к лету. Я тебе все расскажу».

Я несколько раз перечитала открытку и приколола ее над своим письменным столом вместе с другими. Все вместе они образовывали замечательную мозаику, в которой читались этапы успеха Орелин. Время от времени, отрываясь от своих занятий, я бросала на них взгляд, и это придавало мне мужества. Я воображала, что успехи моей кузины каким-то образом откроют дорогу моим собственным.

Мне было двадцать лет, и я была не лишена честолюбия. Я много работала и мало спала. В отличие от моих подруг, у меня не было поклонника. Да и где я могла бы его встретить? Я не принимала участия в студенческих вечеринках и не показывалась на городских праздниках, что, впрочем, уберегло меня от разочарований: моя нескладная фигура была не из тех, что заставляют ребят вздыхать. И если бы дело было только в моих плечах баскетболистки! Когда я смотрела на себя в зеркало, мне становилось ясно, что все в моем лице надо переделать: основание носа слишком массивное, глаза слишком круглые и слишком близко посаженные. Тонкий бесцветный рот не призывал к страстным поцелуям, а подбородок только выигрывал оттого, что был скрыт шарфом. Правда, я могла утешать себя тем, что у меня самые красивые уши на курсе, но кому, спрашивается, нужны уши?

Как раз в это время, когда я видела себя в самом непривлекательном свете и над которым я теперь первая же готова посмеяться, мне явилась неожиданная поддержка в лице отца, хотя, как мне казалось тогда, он никогда не относился ко мне серьезно и никогда не старался меня понять. Как-то раз, в один из майских дней, он неожиданно позвонил в мою дверь. Я была тем больше удивлена его приходом, что он никогда не интересовался тем, где я живу, и вносил плату за мою комнату, так ни разу до этого не побывав в ней.

— Послушай-ка, Зита, это твоя соседка — та брюнетка, которую я встретил на лестнице?

— Да, — сказала я, раньше чем успела его поцеловать и пригласить в квартиру, заваленную книгами и газетами. Я была скорее смущена, чем обрадована его приходом. Стараясь скрыть свое замешательство, я взяла у него из рук бутылку вина и вареного цыпленка, купленные неподалеку в магазинчике полуфабрикатов. Положив цыпленка на блюдо, я принялась за поиски штопора, которого в моем доме заведомо не могло быть. Пришлось вырезать пробку по кусочку при помощи ножа.