Книга Атаман Войска Донского Платов - Андрей Венков

Долгоруков его принял ласково:

— Знаю, чего ты боишься. Не бойся, ни одна собака не бросится. Служи честно. Я тебя поддержу.

На немой вопрос Матвея, как же князь его на Кубани поддержит, Василий Михайлович объяснил:

— Я выслал к ногайцам отряд Бухвостова, дабы интересы их соблюдал. Он в состав Кавказского корпуса не входит, по нашей армии числится. Будешь при Бухвостове, — помолчал князь, разглядывая довольного Матвея, потом сказал задумчиво. — Я знаю, казаки меня не любят. И тебя любить не будут, потому что я тебя двигаю. Казаки России служат с оглядкой. Один ты пошел ко мне без оглядки. И впредь так поступай. На Бога надейся, служи верно Ее Величеству, может, и вправду в люди выйдешь. А казаки… — князь Василий Михайлович нахмурился и сказал непривычно жестко: — Казаков мы научим Россию любить. Ты сам, гляди, не влезь там куда-нибудь. А то знаем мы вас. Всё. С Богом! Ступай!

На этом заканчивается романтический и во многом выдуманный нами период жизни молодого Матвея Платова, и мы переходим к событию, которое сделало Платова известным всей России (по крайней мере той, что газеты читала) и которое довольно хорошо изучено по сохранившимся документам.

Итак…

Весной 1774 года два крымских хана, ставленник русских и ставленник турок, оспаривали власть над Крымом. Ставленник русских Саиб-Гирей, подкрепленный войсками князя Долгорукова, сидел в Крыму, а ставленник турок, Девлет-Тирей, с десятитысячным войском высадился в Тамани и, ссылаясь на фирман турецкого султана, подбивал закубанцев присоединиться к нему для борьбы с русскими. Но истинно лакомым куском для Девлет-Гирея была трехсоттысячная ногайская орда, помирившаяся с русскими и переселившаяся из Бессарабии на Кубань. Неизвестно, пошли бы ногайцы, взбунтуй их Девлет-Гирей, отбивать для беспокойного хана отцовский престол, но шестьдесят тысяч семей-казанов, шестьдесят тысяч немирных всадников под боком у Войска Донского, разославшего всех боеспособных казаков в полки на Дунай, в тот же Крым и на другие кордоны, — тут было над чем задуматься. По всему Волго-Донскому междуречью и до примкнувших к Пугачеву башкир не было у России прикрытия от возможного набега ногайской орды. А пойдут они вверх по Волге? А присоединятся к Пугачеву?..

В середине марта Девлет-Гирей с десятью тысячами своего войска и с пятнадцатью тысячами присоединившихся «хищников» вышел из Тамани и двинулся к кочевьям ногайской орды. Были у него и татары, и черкесы, и донцы-некрасовцы, и какие-то «арапы».

Ногайцы колебались. Получилось так, что Девлет-Гирей и противостоявший ему отряд подполковника Бухвостова, пришедший из 2-й армии «блюсти ногайские интересы», дрались на ногайской территории за влияние на этих самых ногайцев.

Девлет-Гирей напирал, хотел схватить и вырезать ногайскую верхушку, верную союзу с русскими (а может, и не вырезать, а по-хорошему договориться), ногайцы пятились, поскольку ненавидели, но боялись русских, устроивших им несколько лет назад на Дунайском театре знатное кровопускание, не верили туркам и крымчакам, — но не могли поднять оружия против единоверцев. Естественно, что всадники и целые отряды ездили из крымского лагеря в ногайский и обратно, уговаривали, сомневались, обещали, обманывали. А Бухвостов, как сторожевой пес, отгонял крымских «волков» от ногайских «овец». На территории Едичанской ногайской орды полуторатысячный Отряд Бухвостова разгромил авангард крымчаков под началом брата хана Шаббас-Гирея. Ногайцы «определились» и вместе с гусарами и казаками преследовали и рубили разбитых крымчаков. Ночной налет разбитых крымцев на казачий полк Ларионова тоже был отбит. Но все эти стычки, в которых «забавы много, толку мало», скоро закончились. Девлет-Гирей со всем своим войском подступил вплотную, и Бухвостов настоял, не надеясь на ногайскую дружбу, чтоб Едичанская орда передвинулась ближе к русской границе, под прикрытием русских пограничных войск. Орда снялась. Прикрывать ее уход на речке Калалах были оставлены казачьи полки Ларионова и Матвея Платова. На другой день, 3 апреля, на речку Калалах нагрянул сам Девлет-Гирей со всем своим войском. Есть еще одна версия, что Платов и Ларионов с полками сопровождали обоз с продовольствием, направленный для русских войск, стоявших на Кубани, а Девлет-Гирей со всем своим войском устроил им засаду, провиант хотел отбить. Странно. Два полка прикрывают транспорт с продовольствием (обычно для этого снаряжали не более нескольких сотен), а двадцать пять тысяч всадников ждут их в засаде… Очень странно. Нет, скорее прав Потто, который в своей «Кавказской войне» писал: «Ногайская орда поднялась и стала уходить на речку Ею. Но для того, чтобы прикрыть ее переселение и вместе с тем забрать провиант, имущество, скот и даже больных, покинутых жителями в местах, где были их становища, подполковник Бухвостов оставил из своего отряда два слабых казачьих полка под начальством полковников Платова и Ларионова». Переселение, видимо, шло «добровольно-принудительно», а потому мешки с зерном, к которым мы еще вернемся, столь необходимые и бесценные для ногаев весной после голодного года, были под охраной двух донских полков. И для Девлет-Гирея это зерно (явно не местного производства, а присланное из России подкормить замиренную ногайскую орду) было очень кстати.

Через много-много лет престарелый Матвей Иванович рассказал, его первый биограф записал, а доверчивые историки пересказали следующую историю: «Когда донцы расположились на ночлег, к Платову подошел один из старых казаков и предложил ему прилечь ухом к земле. На вопрос казака, что слышит молодой полковник, последний ответил, что слышит шум, похожий на крик птицы. Опытный казак объяснил, что это действительно кричат птицы, но птицы кричат ночью тогда, когда бывают разложены огни и, судя по крику птиц на большом пространстве, огней должно быть много. Из этого казак заключил, что вблизи должно находиться много татар и что к утру надо ждать их нападения на транспорт. Платов и Ларионов немедленно распорядились устроить вагенбург, то есть род заграждения людей повозками и кулями с хлебом, и казаки засели в этом вагенбурге». Это Ф. А. Щербина, «История Кубанского казачьего войска», том 1.

Очень интересно. Мы знаем описание многих великих сражений, которым предшествует описание ночи перед боем, море разложенных огней, ликующие французы, тихий русский бивак… Но то, что разложенные ночью костры вызывают крик птиц, мы слышим впервые. Далее. Можно ли, припав ухом к земле, услышать далекий крик птиц? Можно ли услышать крик птиц, потревоженных огромных количеством разложенных костров, и не видеть зарева от этих костров?

Может быть, птицы действительно кричат, если ночью разложить много костров. Может быть, они в ту ночь кричали. Ведь рядом, совсем рядом стояла Едичанская ногайская орда, позже, во время боя, казаки простым глазом видели, «как из едисанских аулов бегали татары в ханское войско и обратно оттуда прибегали… которым ни в той, ни в другой стороне, как одно законникам своим не причиняли никакой обиды…» А Едичанская орда — это двадцать тысяч семей, двадцать тысяч костров в ту апрельскую ночь совсем близко. Светло было, как днем.

Огни эти Матвей Платов видел, но что же он услышал, припав ухом к земле?