Книга Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде - Алексей Соловьев

Над воротной башней появилась группа людей. Они махали белым платом, надетым на острие копья, и что-то кричали. Воевода распорядился:

— Подъедьте, узнайте, что хотят!

Посыльный вскоре вернулся:

— Хотят говорить с князем!

Едиман довольно повернулся к Ольгерду:

— Ну вот, как ты и хотел, князь, без большой крови. Сейчас изъявят покорность и с поклоном растворят ворота. Мне одному поехать или?..

— Скажи, что говорить буду только с воеводой на равном расстоянии меж ними и нами. Без посторонних!

Вскоре одна половинка ворот заскрипела и приоткрылась. Выехали двое: дородный ратник в дорогой кольчуге с зерцалами и мужик в простой одежде. Увидев это, Ольгерд отрывисто бросил Едиману:

— Возьми троих — и со мной! Быть готовыми имать обоих, в лагере дотолкуем.

Две группы сблизились. Русич поклонился и вопросил:

— Я зрю перед собою Великого князя Литвы и Руси Ольгерда?

— Великий князь мой отец, Гедимин! Кто ты, невежа?

— Меня зовут Стахий, я воевода этого города. Прочти, князь, и ты все поймешь сам!

С этими словами воин протянул Ольгерду вскрытую грамоту с двумя печатями, болтающимися на тонких кожаных ремешках. Ту самую, что в ночной схватке Иван перенял у литвинов в разоренной Вязьме…

Князь принял, бросил испытующий взгляд на воеводу, его соседа, потом перевел глаза на печати. Явно взволнованный, рывком развернул пергамент. Не один раз перечитал, бледнея лицом. Нервно скомкал в кулаке.

— Откуда это у вас?

— Слуга Великого князя Владимирского Симеона Ивановича перенял у твоих ратных в Вязьме третьей ночью, — кивнул Стахий в сторону спутника.

— Лжете, собаки! Сами решили все подстроить?!

— Окстись, князь! Отколь мне печати твоего батюшки ведомы? Христом богом клянусь — подлинная это грамота!

— Как же тогда он попал в город раньше меня?

Иван слегка улыбнулся:

— Кони у посыльных добрые были… резвее ваших донесли…

Он не отвел взора от гневных очей литовского князя. Потом неспешно разжал кулак и протянул дорогой перстень, снятый с пальца убитого.

— Тот был высокий черноволосый боярин, князь. На левой скуле заметный старый сабельный шрам.

— Наримант?..

Ольгерд еще поизучал лицо Ивана и догадался:

— Так это вы успели округу предупредить? Как звать тебя, удалец?

— Иван, сын Федоров.

— Хорошие у Симеона слуги подобрались… Держи, оставь это себе на память!

Иван поймал брошенный обратно перстень и низко поклонился.

— Так что, воевода, сдаете город? Обещаю взять малый откуп и полон не имать!

Стахий отрицательно мотнул головой:

— О чем хотели — повестили тебя, княже. А город не сдам, у меня поболе тыщи народу на стенах собралось. Пусть мечи нас рассудят. Дозволь отъехать обратно?

Спутники Ольгерда ожидали команды на пленение русичей, но князь молчал. Потом медленно наклонил в знак согласия одетую в бронь голову и развернул коня.

В избе Едиман наконец спросил князя:

— Что там прописано?

— Отца не стало. Убит огневым боем немцами под Байербургом… осаду вел…

— От кого грамота?

— Кейстут повестил. Зовет назад, вокруг великокняжеского кресла возня началась. Брат предлагает мне его занять… Всею своей силою поможет.

Ольгерд произносил все это словно в забытьи. Видно было, что мыслями он уже далеко от московских земель.

— Как порешишь, княже? Что войскам повестить?

Князь очнулся:

— Осаду снимаем. Не нужно зря лить кровь, люди мне дома нужны будут! Посады разграбить и выжечь! Сутки правим тризну по отцу, затем быстро возвращаемся назад. Весь полон вырезать, чтоб не задерживал! Повестить всем: сяду великим князем — одарю каждого ратника! Проклятый город!..

Глава 13

Можайцы потеряли на стенах немало народа. В бронях была только малочисленная дружина, основной отпор дали простые горожане и лапотные смерды да ремесленники из посада и ближайших деревень. Ливень литовских стрел сделал свое дело. Священник ходил с паникадилом вдоль длинных рядов обмытых и одетых в чистое тел, свершая общее отпевание. Слава стояла на коленях подле Оноприя, неотрывно глядя на милое лицо, уже искаженное маской смерти. Глаза были сухи, все слезы выплакались накануне. Андрей находился рядом.

Он словно вновь видел тот миг, когда распаленный боем киевлянин высунулся из-за заборола, перерубая веревку очередной «кошки». Все произошло одновременно: меч опустился на конопляный жгут, стрела вошла в открытое горло. Андрей отдернул начавшее обвисать тело и уже в тот миг понял: ВСЁ! С такою раной живут считаные минуты.

Оноприй сел на настил, еще этого не осознав. Тронул древко пальцами, удивленно глянул на приятеля. Хотел что-то произнести, но вместо слов натужный хрип. Новая попытка… Андрей разобрал лишь: «Сла…», далее волна крови пала на грудь, щедро орошая зипун и дерево. Короткая агония… Кончено!

Теперь Андрей понимал, что хотел напоследок сказать (или о чем попросить?) бедняга. Он сорвал девушку с места, он пообещал ей иную жизнь вдали от нелюбого мужа… а теперь он сам уходил в небытие. Проделать обратный путь Славе было немочно: не было денег, не было верных спутников для такого преодоления. Но и впереди царила пугающая неизвестность!

Решение пришло еще вчера, единственно верное. Он и дядя просто обязаны взять девушку к Алене в Митин Починок! Пристроить ее вольной помощницей тете по хозяйству, дать кров, пищу, одежду. Далее как Бог повелит! Вот только согласится ли сама Слава на такое продолжение своего жизненного пути?

Когда в общую могилу были брошены прощальные горсти земли, когда десятки заступов споро набросали холм и крест утвердился над погребенными, Андрей взял девушку под руку и бережно повел к избе, в которой расположились Иван со товарищами. Макарий остался невережен, а старшому пришлось пришлепнуть лепешку из резаной головки лука от загноения да наложить перевязь все на то же правое, уже покалеченное плечо.

— Не печалься, Славушка. Все мы под Господом ходим. Онопка славной смертью погиб, защитником на Небеса ушел. Священники бают, таким сразу в рай врата отверзаются. Теперь он там за нас Бога просить будет. А ты давай-ка к нам с дядей прилепляйся! Поедем к тетке Алене, она славная женщина. Своих девок никак народить не может, ты ей заместо дочери станешь. Поедешь?

Слава остановилась, подняла голубые глаза на парня и долго не отводила взора. Потом вдруг вновь зарыдала, схватилась за Андреевы плечи и уткнулась лицом ему в распахнутую овчину:

— А что ж мне еще теперь остается, миленькие?! Спасибо вам с Иваном! Отслужу!