Книга Граница горных вил - Ксения Тихомирова

— У тебя превратное представление о человеческой свободе.

— Почему?

— Потому что человеку свойственно однажды выбрать, что ему нужнее: жена или свобода. Тут уж кому что больше нравится. Но если брак заключен, то свобода отменяется. Я правильно понял, что он заключен?

— Да. Ты сегодня привязал меня к себе навсегда. Считается, что такой брак не только по закону, а по сути заключен. Но — не обижайся, пожалуйста, — если мы сейчас поженимся… по-человечески, то я тебя никуда не отпущу. Да ты и сам не уедешь. Потом когда-нибудь, когда твой сын тебя запомнит…

Я оценил мужество Бет, решившейся на этот монолог, и закрыл тему:

— Ладно. Я понял. Ты права. Свадьбы всегда откладывают для какого-то порядка. Наверно, в этом что-то есть.

Я встал с остывшего песка и протянул Бет руку, чтобы помочь подняться.

— Поздно уже, — сказал я. — Пойдем домой, поставим чайник.

Глава 8

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Это было почти московское чаепитие на кухне с приступами беспричинного смеха и мирно выкипавшим чайником. Я задавал легкомысленные вопросы. Серьезных с нас уже довольно. Спросил, к примеру, как ее подданные смотрят на такое нарушение этикета и всех правил, как наше чаепитие (не говоря о других приключениях).

— Никак не смотрят, — удивилась Бет. — А зачем им смотреть?

— Чтобы посплетничать, как водится.

— Нет. Так не водится. Сплетничать о чужой семейной жизни — это свинство на грани уголовного преступления. Так ведь и сглазить можно.

Я расхохотался, а Бет добавила серьезно:

— О вилах никогда не сплетничают, только рассказывают сказки. Сплетня для нас неподходящий жанр.

Потом я спросил, какие нас ждут церемониальные мытарства.

— Никаких, — сказала Бет. — В нашем королевстве свадьба — не повод для народных развлечений. Но я должна буду тебя представить… И есть еще одно условие: по всем законам жанра мы с тобой должны были встретиться на Круге. Ты там охотился, к примеру, на оленя.

— Белого с золотыми рогами? Который от меня удрал?

— Вот-вот. На Круг нам надо будет подняться, и это как раз не формальность.

— Вот как? А почему?

— Это моя земля. Там я могу быть вполне собой — больше, чем здесь.

— А я?

— Мне кажется, и ты. Ведь ты же ходишь в горы, чтобы быть собой?

Я поразился точности формулировки и не нашелся, что ответить. Уже перед тем как идти провожать Бет, я спросил:

— А где твоя охрана? Почему ее никогда не видно?

Бет очень удивилась:

— Охрана? У меня?! Ты шутишь?

— Я не шучу. Кого же охранять, как не тебя?

— Меня не нужно охранять. У меня есть щит. Я не показывала?

— Нет.

— Ну, значит, надо показать. Брось в меня чем-нибудь.

Я скатал хлебный шарик, запустил им в Бет, и шарик отскочил, как от невидимой стены. Протянул руку и наткнулся как бы на твердый воздух.

— А если «стрингером» запустить? — спросил я.

— Да хоть атомной бомбой. В каком-то смысле между нами сейчас граница двух миров.

— Это техника или твое свойство?

— И так, и так. Для меня это свойство, мне ничего не нужно, чтобы поставить щит. Махну рукой — и готово. Но можно сделать щит или даже «колпак» искусственно. Он защитит не хуже, но будет брать энергию, а это значит, что его сумеют поймать приборами — если, конечно, знать, куда и как смотреть.

— А тебя приборы не фиксируют?

— Нет. Я вполне невидима. Могу закрыть хоть дом, хоть город, хоть всю страну. И, думаю, никто ничего не заметит. Сейчас страна как раз закрыта по всем границам: и в горах, и в море.

— А пограничники спокойно отдыхают…

— У нас нет пограничников в обычном смысле.

— То-то я удивился, что нам никто не мешал ловить ночью крабов! И если мы с тобой сейчас пойдем по берегу, а не по улице, то нам никто не будет светить в лицо фонариком и требовать документы?

— Фонариком в лицо? Но это оскорбление! Никому в голову такое не придет.

— А документов у вас не бывает, — закончил я.

— Ну, если кому-то зачем-то очень нужен документ, его, конечно, сделают. Только я не припомню, кому он тут в последний раз понадобился. Разве что когда приходится иметь дело с внешним миром. Дон Пабло — господин советник — умеет их сочинять и даже как-то облагораживать.

Бет задумалась.

— Мне пришло в голову, что хорошо бы сделать для тебя щит в дорогу. Совсем небольшой — например, кольцо. Ребятам больше нравятся ремни, но это уже целый арсенал.

— А что, здесь тоже есть от кого защищаться?

— Есть. Границы редко перекрыты. Но это долгий разговор.

— Потом расскажешь, — согласился я. — Но, знаешь, мне лучше ничего с собой не брать. Украсть колечко легче легкого. И кто-нибудь поймет, как оно устроено.

— А если это будет колечко для ключей?

— Не стоит рисковать. Ключи при аресте все равно отберут. И кольцо отберут, и ремень. А на серьгу в ухе я не согласен.

— Зря, — улыбнулась Бет. — Это так стильно.

— Что, твои детки носят?

— Нет, не додумались еще… А знаешь, давай действительно пойдем по берегу.

— Куда?

— А вот в тот самый домик в старом городе. Сколько можно держать его закрытым?

— Не знаю. Тебе виднее, но ты уверена, что мы дойдем туда по берегу? Мы не упремся в порт?

— Зачем нам сейчас порт? — Бет легко рассмеялась. — Мы пойдем той дорогой, которая нам больше нравится, и придем туда, куда нам надо.

— Вот и вся география, — подвел я для себя итог. — Я представлял себе несколько более громоздкую систему: что-то вроде пространственных тоннелей.

— Ты строишь очень точные модели, — кивнула Бет. — Конечно, и тоннели тоже есть, но мне они не нужны. Я просто иду, где хочу.

Когда мы вышли, было уже очень поздно. Пригород угомонился, и даже ветер утих, зато на небе разгорелись звезды. Море едва плескалось возле берега, и звезды в нем горели так же ярко, как на небе: вверху золотые, внизу — серебряные.

— Это тоже твоя работа? — спросил я у Бет.

— Нет. Это август. Как странно: я сто лет не видела ночного моря. Мне кажется, я в самом деле проспала сто лет и лишь сейчас проснулась. Как хорошо, что ты пришел!

Сказку про спящую красавицу я пересказывать не буду. Я вообще плохо помню, как и где мы шли и как нам удалось добраться до старинного особнячка на площади. Домой я брел в сером рассветном сумраке и чувствовал себя мальчишкой, впервые провожавшим девушку.