Книга Планета лысого брюнета - Александр Етоев

Когда чуть позже на скамейке в кустах понурые Ломакин с Кусаевым готовы были провалиться сквозь землю под злобным взглядом своего лысого командира, Грызунов держался спокойно и даже с вызовом настукивал каблуком популярную матросскую песню из оперетты Дунаевского «Вольный ветер». А вываливая куски арматуры, которые ему дал дядя Петя, – якобы нарубленные останки мальчика на проволочной ноге, – Грызунов как бы случайно вместо портфеля пару железяк поржавее сбросил лысому на его ботинки. Грязней от этого ботинки не стали, зато чувство, испытанное нашим героем, сравнимо было с чувством богатыря Ильи Муромца, оттяпавшего у идолища поганого его поганую басурманскую голову. И наконец порошок злости, выданный ему лысым как поощрение, он отдал провинившимся Кусаеву и Ломакину – безвозмездно, за простое «спасибо», – не оставив себе ни крошки.

Поэтому ближе к вечеру, сидя за столом из фанеры и прихлебывая сладкий цейлонский чай на маленьком огородике дяди Пети, он чувствовал себя легко и свободно, как вольный ветер из упомянутой оперетты.

– Говорите, порошок злости? – спросил хозяин огорода у гостя, задумчиво разжевывая чаинку. – Нет, не знаю про такой порошок. Может, трудовой злости? Такой в мое время был. Его стахановцам и ударникам выдавали, чтобы были в работе злее. Нужно, например, выполнить норму в двадцать заклепок на квадратный метр площади судового котла, дают стахановцу порошок трудовой злости, и он на тот же квадратный метр кладет заклепок уже не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят – пока, короче, заклепочный материал не кончится. И котел уже не котел, а одна сплошная заклепка, хоть в музей его выставляй. И выставляли, потому что где еще такому котлу стоять, как не в музее. Не на корабле же. Вы варенье-то, не стесняйтесь, кушайте, варенья у меня много. – Дядя Петя подвинул к гостю большую, трехлитровую банку с торчащей из нее ложкой. – Варенье тоже с моего огорода, я его из картофельных яблок делаю. На кило яблок два килограмма сахара, запишите. А ваш лысый, про которого вы рассказывали, сейчас где?

– Он у тёти, она у него в Зыркалово живет. Правда, лысый перед тем, как туда уехать, нам сказал, что больше никогда сюда не вернется. Потому что легче научить барана играть на скрипке, чем вбить в голову таким тупицам, как мы, самые элементарные вещи. Только это он, конечно, преувеличивает. Играть на скрипке барана все равно не научишь – у него ж вместо рук копыта! – Гость зачерпнул из банки полную ложку дяди Петиного варенья и положил его в рот. Тщательно облизал ложку и сунул на место, в банку.

Пели птички, летали белокрылые бабочки, бойко бегали по вялой ботве жучки. Серо-бурые стебли чертополоха, ощетинившись тупыми колючками, охраняли картофельные угодья от чужих, нехороших глаз. За деревянной стеной забора невидимый отсюда жил город. Шуршали шины по сухой мостовой. Б ухала на стройке машина – рабочие забивали сваи. Неразборчивые крики мальчишек делались еще неразборчивее, пока долетали до огорода. В звуках города было что-то инопланетное, марсианское, из другой вселенной. Здесь, в чертополошьей тени, все было родное, понятное. Слабо журчал чаёк, вытекая из заварного чайника. Плавала на губах улыбка. Даже одинокая муха не бросалась сломя голову на варенье, а просила у хозяина разрешения и культурно садилась с краю, чтобы не мешать разговору.

– Я вот думаю, – сказал Грызунов, – что наш лысый скоро сюда вернется. Ну не может он сюда не вернуться. Как он будет, живя у тёти, пополнять запасы порошка злости? Порошок-то у него здесь, в городе. А где конкретно, никто не знает. Сам он не говорит, держит место в секрете.

– Может, месторождение? Копает себе где-нибудь потихоньку и получает стопроцентную прибыль.

– Что вы! Лысый с лопатой – такое просто невозможно представить. Он же нас почему нанял? Чтобы самому не работать. Чтобы мы ему на блюдечке с золотой каемочкой приносили ножи и вилки, а он лежал на солнышке кверху пузом и выдавал нам этот свой порошок.

– Да, задачка! – протянул дядя Петя. – Это тебе не котлы варить методом стыковой сварки и не утюги ремонтировать. Тут высшая что ни на есть математика! Надо же, порошок для злости! Кстати, если порошок злости пользуется таким успехом у некоторых недалеких граждан, значит, этот ваш проходимец вполне может себе позволить покупать ножи и вилки в хозяйственном магазине, а не обманывать несмышленых детей.

– Жадный он, как Кащей, потому и не покупает, – ответил с усмешкой гость. – Он вообще ничего не покупает, ходит в одном плаще. Крем и щетку для обуви, чтобы ботинки себе почистить, даже на это деньги потратить боится. А вы – «в хозяйственном магазине»! Тучка вон. Дождик сейчас пойдет. – Грызунов показал на небо. – У вас зонтика запасного нет?

– Зонтика у меня нет. А дождика вы не бойтесь, это хороший дождик, от сорняков. Я ведь человек пожилой и, чтобы не полоть часто, тучки на огород приманиваю, наполненные специальной водой. Вода эта на грядки покапает – все сорняки повянут. Растениям же культурным, наоборот, – дождичек этот в радость, они от него только в рост идут. И клубень картофельный от него крепчает и меньше поддается гниению.

Мобильник на кожаном ремешке, висевший у дяди Пети на шее, замурлыкал мелодию «Роллинг Стоунз».

– Дедушка Петя? – ворвался в стариковское ухо взволнованный Улин голос.

– Алло? Дядя Петя слушает! – ответил супердевочке дядя Петя.

И тут произошло непонятное. Заросли чертополоха раздвинулись, и оттуда, отплевываясь от колючек, вылетело лысое пушечное ядро с развевающимся позади плащом. Лысый подскочил к дяде Пете и вырвал у него телефон. Кожаный ремешок лопнул и упал на огородную грядку.

– Хрю-хрю! – кривляясь, будто кривое зеркало, прохрюкал лысый брюнет в трубку.

Дальнейший разговор вы уже знаете. Закончился он таким же «хрю-хрю», только сказанным с особым цинизмом.

Лысый отключил связь и подбросил мобильник в воздух. Пролетавшая над огородом ворона подхватила его своим загребущим клювом и унесла в неизвестном направлении.

Такой наглости от лысого негодяя дядя Петя, признаться, не ожидал. Особенно же ему было жаль мобильника, предмета его стариковской гордости, подаренного старому огороднику Обществом ветеранов-картофелеводов.

– Фулюган! – сказал дядя Петя и вытащил из банки с вареньем засахаренное картофельное яблоко. Прицелился и запустил им в обидчика.

Лысый ловко перехватил яблоко ртом и проглотил, не разжевывая.

Дядя Петя взял картофельный клубень и повторил бросок.

Клубень тоже постигла печальная участь яблока.

– Значит, говорите, я жадный? – сказал лысый, поглаживая живот. – Да, я жадный, и очень этим горжусь. Жадность – не порок, это достоинство. А вас, добреньких, – он ткнул пальцем сперва в Грызунова, у которого на отвисшей губе сидела вежливая муха, та самая; затем в согнувшегося в три погибели дядю Петю, выбирающего из кучи на краю огорода самый крупный и увесистый клубень, – надо всех посадить в бочку и послать ее в подарок американскому президенту Бушу.

– Вам лечиться надо, – посоветовал ему огородник, продолжая выбирать клубень. – Вы клинически больны злостью. Вы своим отвратным примером разлагаете нашу юную молодежь. Вы намеренно выделяете молекулы злобы и распространяете их воздушно-капельным путем в атмосфере.