Книга Согрешить с негодяем - Кара Эллиот

Во всем, что касалось природы мужчин, она разобралась быстро. Впрочем, недостаточно быстро. Шеффилд оказался не принцем.

«Хрен собачий», называла его Кейт. Когда ей объяснили, что означают эти слова, Кьяра внесла их в свой словарик употребляемых выражений. Да, Шеффилд был хрен собачий. По наивности она влюбилась в него — он был хорош собой.

Тогда почему у нее сейчас так сосет под ложечкой?

Сжав кулаки, Кьяра попыталась преодолеть охвативший ее страх. Она никак не могла поверить, что добровольно согласилась вернуться в этот сверкающий мир гламурного праздника. В мир шелковых сплетен. Атласной лжи. Да вдобавок в компании порочного оболтуса, джентльмена, единственный интерес которого составляла погоня за удовольствиями.

И по уму, и по восприятию они с ним являлись полными противоположностями.

Противоположные заряды притягиваются друг к другу.

Вспомнив один из главных законов физики, Кьяра прикусила губу. Из того, что в момент слабости она позволила себе интимное прикосновение и сладкий поцелуй, вовсе не следовало, что ее влечет к лорду Хэдли. Ни в коем случае! Это мог быть любой…

Стук в дверь прервал ее размышления.

— Пришел лорд Хэдли, миледи.

Кьяра выпрямилась.

— Пригласите его, Маккейб.

Леди выглядела такой напряженной и бледной, что казалась вырезанной из мрамора. Она нервничает? Странно, но ему тоже было не по себе.

Он вошел в гостиную и вежливо поклонился. Возможно, теперь ему удастся обо всем цивилизованно договориться.

Напрасно Лукас на это надеялся.

Сложив руки на груди, вдова резко отодвинулась к окну.

— Позвольте напомнить вам, что наш уговор — это исключительно деловое соглашение, не более того.

Когда она повернулась к окну и выглянула в сад, на ее лицо набежала тень. Выражение лица было непроницаемым, но в ее тоне звучало презрение.

— Судя по всему, мои подруги все продумали, — продолжила она. — Вы получаете переведенную рукопись, а я — титулованного жениха и что-то похожее на уважение в обществе.

— Услуга за услугу, — холодно ответил Лукас. — Точнее, каждый из нас получит то, что ему нужно.

— Говорите только о себе, — отрезала Кьяра. — Я не уверена, что ваше имя поможет защитить меня от злобной лжи, которую распространяют родственники покойного мужа. Хотя подруги утверждают, что выбора у меня нет и я должна согласиться с этим абсурдным предложением.

Дьявол побери! Можно подумать, его полностью устраивает этот их уговор! Чтобы сопровождать ее везде во время сезона, от него тоже потребуется много жертв. Задетый пренебрежительным отношением, Лукас не стал скрывать своего сарказма.

— Выбор всегда есть, леди Шеффилд. Мы ведь несем полную ответственность за наши поступки.

— Это правда, — согласилась Кьяра. — Но некоторые несут ответственность не только за свои эгоистичные желания. У меня маленький сын, сэр. И чтобы защитить его от семьи умершего отца, я готова на все.

Нельзя было издеваться над ней в этот момент, но Лукас не отказал себе в удовольствии.

— Даже поцелуете меня?

Она вспыхнула.

— Молю Бога, чтобы до этого не дошло.

Раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, вдова стала еще красивее.

— Не отвлекайте Бога по мелочам, леди Шеффилд. Я не привык навязываться партнерше, в особенности если она меня не хочет, — заявил Лукас.

Кьяра покраснела еще больше и стала пунцовой. Внезапно раскаявшись, что смутил ее, Лукас перестал смеяться.

— Кстати, о насилии. Вы действительно считаете, что Шеффилды всерьез намерены отобрать у вас сына? Я понял, что они распространяли какие-то грязные сплетни, пока шло следствие.

— Ох, если бы все ограничилось только словами, лорд Хэдли. Кто-то попытался подкупить аптекаря, у которого я покупаю химикаты, чтобы он показал, что продал мне яд как раз накануне смерти мужа. Слава Богу, аптекарь оказался человеком честным и предупредил об этом моего поверенного. Поэтому трюк не удался и подговаривать кого-нибудь еще дать такие же показания оказалось бессмысленным.

Кьяра воспользовалась моментом и перевела дух.

— И прежде чем вы спросите, почему они так себя ведут, я вам отвечу. Из-за денег. Артур Баттершем влез в огромные карточные долги. А его мать — сестра моего покойного мужа — понимает: если объявить меня недееспособной, то можно лишить опекунства. Тот, кому отдадут сына, будет контролировать его кошелек. У сына весьма приличное состояние. — Она снова помолчала. — Поэтому, будьте уверены, я не придумала угрозу.

— Судя по всему, не придумали. — Лукас не сводил глаз с ее губ.

«Забудь про ее губы, — предупредил он себя. — Забудь о том, что они слегка задрожали, когда она заговорила о сыне. Забудь, как тень страха набежала на ее лицо и как потемнели глаза, когда она упомянула про общество».

И главное, надо забыть про необъяснимое желание, которое целиком охватывало его, стоило ей оказаться рядом. Не только желание зацеловать, но еще взяться за меч и сокрушить угрожавших ей драконов.

— Есть еще вопросы, сэр?

— Пока нет. — Напомнив себе, что он всего лишь бабник, а не возвышенный герой, Лукас прогнал прочь свои странные мысли. — Может, сразу перейдем к делу?

Кьяра вежливо кивнула.

— Чтобы идея сработала, нам нужно убедительно изобразить пару голубков. Это означает, что мы начинаем вместе выезжать в свет.

— Когда? — спросила Кьяра.

— Чем раньше, тем лучше. — Он вынул из кармана лист бумаги. — Здесь я набросал список влиятельных хозяек, дающих балы, где нам необходимо появиться. Полагаю, для дебюта мы выберем суаре у графини Сейбрук. Она главный судья во всем, что касается стиля, и ее слова распространяются по Лондону со скоростью лесного пожара. Через неделю после того как нас увидят вместе, можно будет публиковать в газетах объявление о помолвке.

Кьяра поморщилась.

— Не могу себе представить, что кто-нибудь всерьез подумает, что мы симпатизируем друг другу.

Лукас засмеялся:

— По собственному опыту знаю: если хочешь, чтобы тебе поверили, ври как можно ближе к правде. Мы можем заявить, что познакомились через моего дядю, про чьи научные интересы известно всем. Я был очарован вами…

У нее вырвался какой-то странный гортанный звук.

— Или можем объявить, что я опоила вас любовным зельем, которое подлила в рюмку. Вот вы и потеряли разум.

— Начнем с того, что разум у меня не отличается постоянством, — подхватил он. — Поэтому никто не станет обвинять вас.

— Ну ладно! Одним преступлением больше, одним — меньше.

В глазах у нее появилось странное выражение — то ли гнев, то ли тоска. А потом она снова надела маску безразличия. Взгляд не уклонился при встрече с ним. Не так-то просто было переносить откровенное предубеждение и сладострастные пересуды, однако ей удалось сохранить достоинство и такт. И гордость.