Книга Будь моим врагом - Йен Макдональд

Только не зазнавайтесь, Эверетт. Все эти хлопоты не из-за вас, а из-за него. Из-за него с вами случилось то, что случилось. Из-за него мы вживили в ваше тело тринские механизмы. Из-за него вы здесь. Не из-за себя — из-за него. Помните об этом, когда его встретите.

Шарлотта Вильерс подняла руку в перчатке. Шофер открыл дверцу. Эверетт Л стоял, ослепленный закатным зимним солнцем. Ему казалось, что черный автомобиль снова вышиб из него все: дом, семью, друзей, его внутренний мир, его «я», подростковое осознание своей исключительности — все разлетелось вдребезги и валялось на обочине. Тринские механизмы рванулись наружу. Шарлотта Вильерс спокойно сняла очки и сунула их в сумочку.

«Я спас тебе жизнь, — подумал Эверетт, — а тебе все равно. Все во мне тебе безразлично. За исключением того, что я — его двойник. Я просто тело, внутри которого вживили тринское оружие. Я — аватар».

Ужас и гнев, независимо от его воли, перевели оружие в боевой режим. Эверетту Л захотелось пальнуть по машине из лазера, потом из пушек, обращая покореженный металл в горящий шлак. Но он был здесь, в этом чужом мире, а его мать и сестренка — в другом, и между ними стояли люди Шарлотты Вильерс. Эверетт Л сжал кулаки, мешая ладоням раскрыться.

— Поехали, Эверетт, — сказала Шарлотта Вильерс. — Как же меня раздражает этот отвратительный мирок!

Первого полицейского — сержанта уголовной полиции — звали Миллиган, и он носил усы. Сержант Ус, отметил про себя Эверетт Л. Женщину, инспектора по делам несовершеннолетних, звали Ли, Леанна или Леона. Значит, будешь Ли-Ли, решил Эверетт Л. У него была привычка придумывать имена вещам и людям.

Неважно, что вы совершили; если вы едете в полицейской машине, вы неизбежно ощущаете себя преступником. Автомобиль назывался «Шкода», Эверетт Л никогда не слышал о такой марке. А еще он впервые сидел в автомобиле, заправленном бензином. Пахло странно: едко и страшновато. Немного кружилась голова, испарения застревали в горле. Люди здесь вообще постоянно откашливаются. И как они не задохнутся в этом зловонии?

Первый поворот на Носволд-роуд, второй — на Роудинг-роуд. В нужном месте «Шкода» свернула налево. В животе у Эверетта Л екнуло, но тринские технологии были ни при чем. Те же дома, выкрашенные яркой краской, те же антенны, спутниковые тарелки и свернутые батуты на задних дворах, те же кипарисы и мощеные дворики. Только автомобили другие. А вот и дом, его дом. Дверь открыта. Его мама, Лора, стоит на пороге, всматриваясь в дорогу. Она не моя мама, твердил про себя Эверетт Л, не моя. Но на этой Лоре был тот же свитер и леггинсы, те же бусы из крупных круглых бусин и те же браслеты, а на лице застыла тревога. А еще она машинально пристукивала по полу левой пяткой, как делала его настоящая мама, когда волновалась. Внезапно до Эверетта Л дошло: подделкой, пришельцем был он сам. Его замутило. Захотелось выдрать из тела все инопланетные механизмы.

Лора увидела полицейскую машину и поднесла руку ко рту, затем сорвалась с места и побежала. Эверетт Л знал, чего от него ждут, хотя отдал бы все на свете, чтобы этого не делать. Впрочем, выбора не было.

— Остановитесь! — крикнул он.

Сержант Ус удивился, но послушался. Эверетт Л выскочил из машины, не дожидаясь полной остановки машины, и бросился навстречу бегущей женщине. Она радостно и с облегчением махала руками, а он не чувствовал ни радости, ни облегчения. Лора бросилась к нему, обнимая руками, запахами, волосами, теплом тела. Он узнавал ее руки, запах, волосы и тепло. Сердце не лгало: это его мать. Нет, не его.

— Эверетт, мальчик мой! — причитала Лора. Соседи все до одного высыпали на улицу, улыбаясь, аплодируя, поднося платочки к глазам. Эверетт Л знал их всех. Каждого.

— Прости меня, — произнес он фразу из сценария.

Сержант Ус и Ли-Ли вышли из машины. Ли-Ли задирала нос. Сержант Ус явно намеревался произнести что-то официальное, по ситуации, но потом решил повременить.

— Ой, все на нас смотрят, а я даже губы не подкрасила, — засуетилась Лора. — Пошли, Эверетт, пошли в дом.

Все плоские поверхности, не занятые подсвечниками, были уставлены рождественскими открытками. Тут даже пахло, как дома: кофе и чесноком, сквозь которые пробивался вездесущий аромат туалетного освежителя воздуха. Диван и кресла в гостиной стояли на тех же местах — парадная комната, не какая-нибудь захламленная берлога, куда сгружают старые кожаные диваны, книги, телевизоры и игровые приставки. Здесь тоже висел тот неуловимый запах, который дома навевал мысль о только что выключенном пылесосе. Елка стояла в нише окна, на том же месте, что и в его мире, и выглядела странно голой без привычных новогодних украшений. Дома его мама — его настоящая мама — даже не стала вынимать елку из чулана.

— Зачем, дорогой? — спросила она.

— Потому что он ее ставил. Физик, а не мог заметить сгоревшую лампочку в гирлянде.

Эверетт Л гадал, почему елку не нарядили в этом мире.

— Я прибралась, как могла, — сказала Лора. — И подарки сохранила — те, что остались.

— Мам, ты не против? — Ему хотелось побыстрее добраться до своей комнаты.

— Что? А, извини…

— Это ты меня извини.

Поднявшись по лестнице, он спросил:

— А где Вики… Виктори-Роуз?

— У бебе Аджит. Они придут вечером, когда все уляжется. Вики так рада, что ты вернулся.

«Она радуется всему на свете, — подумал Эверетт Л, — если хоть капельку похожа на мою Вики-Розу. Пакету, застрявшему в ветках дерева, почтальону в шортах, собачьей морде в окне автомобиля».

Он открыл дверь. Со всех стен на него глядели игроки «Тоттенхэм Хотспур». Любимые группы: «Delphic», «Enter Shikari». Меган Фокс в шортах. Маркус Феникс из «Gear of War». Снимки с телескопа Хаббл. Те же самые, на тех же местах. Книги, комиксы, игры — все, что он любил. Эверетт Л откинул крышку ноутбука, система попросила ввести пароль. Эверетт Л ввел свой: сложную комбинацию букв и цифр в верхнем и нижнем регистрах. Сработало. Должно же быть хоть что-то, в чем мы различны! Что-то, что делает его гением, за которым гоняется вся Пленитуда, а меня — его ничтожной копией.

Пароль к почтовому ящику, пароль на Фейсбуке — все совпадало. Новых записей не было — как и у меня, подумал Эверетт Л. Некоторые комментарии отличались, но кого волнует пустая болтовня. Рюн Спинетти. Знакомое имя, играл в футбольной команде, неплохой нападающий, хотя забивал ему только с пенальти. Он давно переехал — родители развелись или что-то вроде. Они с Рюном никогда не были близки и уж точно не считались лучшими друзьями.

Эверетт Л открыл шкаф. Футболки налево, брюки направо, обувь внизу. Эверетт Л поднял бутсу, взвесил ее на ладони. Бутсу почистили — кто бы сомневался, — однако в этом мире к шипам на подошве прилипло немного грязи и травы. Несуществующий друг и грязная бутса — вот и вся разница.

Эверетт Л зашвырнул бутсой в Гарета Бейла. Шипы продырявили лицо. Эверетт Л рванул плакат со стены, прямо поперек глупой ухмылки высокого нападающего «Хотспур». Та же участь постигла Романа Павлюченко и Денни Роуза. Музыкальные группы, игры, кинозвезды, фотоснимки — все в мелкие клочки. Он не мог их видеть. Музыканты были для него близкими друзьями, он так любил их музыку, так ее понимал, а теперь оказалось, что тот, другой, испытывал к ней такие же чувства. Они предали его, все вместе и каждый в отдельности. Он пинал комиксы ногами, и они разлетались по комнате, словно сухие листья. Затем опрокинул полку с книгами, вывалив на ковер яркие корешки, и принялся давить их ногами, будто ломал хребты умирающим чайкам. Покончив с книгами, взялся за ноутбук и стал яростно молотить им о край стола, пока не превратил в месиво из разноцветных проводов и покореженных плат.