Книга Мой Демон - Михаил Болле

– Теперь меня заботят вовсе не они. С этими негодяями и мужеложцами я бы справился, однако есть один человек, справиться с которым мне не под силу.

– И кто же это?

– Не будь такой наивной или хотя бы не изображай из себя таковую. Нам обоим известно, что император уделяет тебе явное внимание, на которое ты отвечаешь кокетством. Неужто до сих пор ты так и не поняла, почему он произвел меня в камер-юнкера?

– Но как мне вести себя с царем, когда его величеству хочется видеть меня на балах и поиграть в легкий флирт?

Пушкин-Сергей не успел ничего ответить, поскольку в действие вмешался режиссер:

– Прекрасно! Эта сцена отработана, поэтому теперь мы начнем репетировать приход отца Петра.

– Но мне все-таки не совсем ясно, – неожиданно звонко воскликнула Наташа, перебив режиссера, – почему Пушкин, если он действительно боготворил свою жену, не увез ее в Москву, подальше от двора и всех этих Геккеренов?

– Да потому, – с нескрываемой злобой заявил Олег, – что ему, видите ли, дворянская честь не позволяла вмешиваться в жизнь другого человека, покушаясь на его свободу выбора. И это при том, что речь шла о его собственной жене! Он словно бы стоял в стороне и наблюдал за Натали – потонет или выплывет?

– А может, все гораздо проще? – вмешался в разговор Сергей. – И Пушкин всего лишь проверял жену на верность? То есть предоставил ей возможность испытать прочность обещанной под венцом любви!

– Отсюда может следовать только одно, – повернувшись к Сергею, заявила Наташа, почувствовавшая в его вопросе намек на их отношения. – Что он не любил ее по-настоящему. Ведь любящий человек никогда не станет беспочвенно ревновать и, тем более, проверять любовь ближнего на прочность!

– А я думаю, – предположил Никита, – что он был уверен в своей жене, прекрасно понимая, что ее увлечение Дантесом было всего лишь светской забавой. Он ведь и сам был охотник до подобных забав и даже заставлял жену ревновать, рассказывая всем о них.

– Да этот ваш Пушкин, считавший себя кумиром всего света, был обычным нарциссом с завышенной планкой самолюбия! Никто не оспаривает его гениального писательского таланта, но как человек он был никакой не бретер, а просто истерик, ну а как мужик – типичный сукин сын!

Столь резкое высказывание Олега ошарашило всех присутствующих, за исключением «священника» и режиссера, которые почти одновременно ухмыльнулись. Восприняв эту ухмылку как знак согласия, Олег продолжил:

– Возможно, я слишком резок, но кто со мной поспорит в том, что Пушкину по-настоящему был интересен прежде всего сам Пушкин? А? И стреляться он пошел, защищая свои амбиции, но никак не честь жены.

– Вот здесь ты точно не прав! – решительно возразила Наташа.

– Это почему? И кого ты защищаешь? Человека, который состоял в интимной близости с родной сестрой жены?

– Что?!

– А то! Пушкин, дорогая Наташенька, трахался с Александрой Гончаровой, которая еще с молодости была девицей весьма доступной. Более того, в разговорах с друзьями он даже признавался, что ревновал не столько жену к Дантесу, сколько Александрину к офицерам. Историю надо читать!

– Так-так! На сегодня споров хватит! – отрезвил их режиссер, громко хлопнув в ладоши.

– Это уже не споры! Это самая настоящая клевета! – раскипятилась Наташа, словно бы Олег оклеветал не давно почивших персонажей, а ее собственных родственников.

– К сожалению, здесь я вынужден с вами не согласиться, – покачал головой Воронцов. – То, что заявил виконт д’Аршиак, – тут он кивнул на насупившегося Олега, – это не клевета. Александрина была последней любовью поэта, заслуживающей самого почтительного упоминания. Ее любовь к Пушкину была настолько сильна и, как бы это поточнее выразиться… действенна, что Пушкину стоило бы жениться именно на ней, а не на ветреной Натали. Ведь именно Александрина, или Азя, как ее звали в семье, не ждала от любимого человека никаких мадригалов, зато старалась всячески облегчить ему жизнь. Именно с ней, причем в самую трагическую для себя пору, Пушкин обсуждал свои тайные горести и просил совета. Именно Азя, а не Натали, сумела облегчить поэту самые бурные переживания тридцать седьмого года. При этом ведь и она страдала ничуть не меньше поэта! Короче говоря, мои дорогие, именно Александрина была той самой «мадонной», которую следовало боготворить. А где есть любовь и благоговение, там слово «секс» неуместно. Они любили друг друга и состояли в интимной связи – вот как об этом надо говорить!

– Неужели все это правда? – тихо спросила Наташа.

– Именно это и является малоизвестной правдой о человеке, чья жизнь кажется столь хрестоматийной, – наставительно заметил режиссер, поправляя свою неизменную красную бабочку. – Кроме того, если вы хотите получить ответ на вопрос: отчего Пушкин не увез семью из тогдашней столицы? – задайте себе другой и основательно над ним поразмыслите. Итак, почему в ответ на желание Пушкина, которое он постоянно изъявлял, – спокойно жить в деревне, вдали от царя, света и светских щеголей, Nathalie столь же постоянно отвечала упорным отказом?

Возникла непродолжительная пауза. Актеры недоуменно переглядывались, а режиссер, так и не получив ответа, решительно хлопнул в ладоши:

– Так-с, а теперь репетируем приход отца Петра.

– Подождите, – заторопилась Наташа, чье любопытство так и не было удовлетворено до конца, – но я, кажется, догадываюсь, почему Наталья Николаевна так упорно хотела остаться в Петербурге. Именно ей, как никому другому, было известно, что Пушкин – прекрасный стрелок и заядлый дуэлянт, готовый драться из-за любого пустяка. Кроме того, она думала, что эта дуэль будет первой в жизни Дантеса. И хотя я не очень в этом уверена, но мне почему-то кажется, что она могла спровоцировать ссору между ним и Пушкиным, чтобы раз и навсегда избавиться от надоевшего и чересчур навязчивого ухажера.

– И тем самым сделать глубоко несчастной свою старшую сестру, которая была за ним замужем и горячо его любила, – невесело усмехнулся Воронцов. – Что-то вы слишком перемудрили, милая барышня. Короче говоря, – и тут он придал своему голосу ту суровую диктаторскую интонацию, которой злоупотребляли многие великие режиссеры, – немедленно прекращаем балаган и возвращаемся к репетиции!

Андрей и Олег, который продолжал что-то бубнить себе под нос, направились менять декорации, а Никита неожиданно тронул за плечо маргинального священника:

– А я ведь вас узнал! Вы – Эдуард Васильевич Донцов, драматический актер из Москвы.

– Ошибаетесь, – глухо буркнул тот. – Меня зовут совсем иначе, и я вообще не актер!

– А кто же вы?

– Дилетант-любитель.

С этими словами он направился к сцене, сопровождаемый недоуменным взглядом Никиты. При этом сам Никита упорно не замечал многочисленных, бросаемых на него исподтишка взоров Евгении, которая то ли пыталась с ним заигрывать, то ли преследовала какие-то иные цели…