Книга Кто стреляет последним - Фридрих Незнанский

— Что это у вас с ним за дела? — поинтересовался Петрович, когда Вадим вернулся.

— В Ригу с его шефом лететь.

— В Ригу? Зачем?

— Точно не знаю. Какие-то у них дела с израильской фирмой. Те по-русски не говорят, а эти — на иврите. Придется, видно, переводить.

— А кто у него шеф?

— Не знаю. Все его называют — Марат.

— Маленький, лысый, с красной мордой? И руки рыжие, ну — в рыжих волосах?

— Похоже.

Петрович выбросил наполовину выкуренную сигарету и тут же начал заталкивать в мундштук новую.

— Похоже, парень, ты крепко влип. Все, что с Маратом, то хорошим делом не бывает. Он весь район держит. И не только наш. Если бы его по-настоящему судить, ему три вышки не хватило бы.

— Почему же не судите?

— Доказательств нет. Или свидетелей. Или потерпевшие отказываются. У него пол-Москвы схвачено, с самых верхов. Ой, Вадим, неспокойно мне что-то за тебя.

— Но пока же все законно. Если что узнаю, приду к вам.

— Нет, — решительно возразил Петрович.

— Ну, в райотдел.

— Ни в коем случае. Даже в МУР не суйся. Понял? Даже в МУР! Ты верь мне, я знаю, что говорю.

— А что же тогда делать?

— Есть один человек. Я верю, что ты хороший парень, Вадим, на моих глазах рос, вижу, как к матери относишься. Я тебе сейчас большую тайну доверяю. Лет двадцать назад был я на стажировке в МУРе. На дежурстве познакомился с одним следователем прокуратуры. И так получилось, что спас ему жизнь. Ну, не по опыту, а просто случайно подставился. Пуля-то ему предназначалась, а досталась мне. С тех пор мы дружны. Ну, как дружны? Открытку с Новым годом — да и все. Он приглашал, но мне-то зачем? Он уже большой начальник, начнет помогать, тянуть. И всего-то, что оказался около него поблизости. А в прошлом году сняли его. За что — не знаю. А был он уже заместителем генерального прокурора. Вот тогда я взял бутылку и поехал к нему. В гости. Душевно поговорили. А на днях открываю газету: снова его замом Генерального прокурора России поставили. Понял? Вернули. И то! Таких работников поискать. Не то что наша шваль — им только деньги давай! Так вот, он мне еще тогда сказал: если наткнешься на что-то серьезное — только к нему. А он уж переадресует куда нужно, к его людям. А теперь, когда он сам командует… Запомни его имя. Записывать не надо. Меркулов Константин Дмитриевич. Заместитель Генерального прокурора России. Повтори.

— Меркулов Константин Дмитриевич, — послушно повторил Вадим.

— Еще раз повтори.

Вадим повторил.

— Скажешь, от меня. Напомнишь, кто я. Примет.

— Спасибо, Петрович, — искренне поблагодарил Вадим. — Надеюсь, мне не придется воспользоваться вашей протекцией.

А сам подумал: как бы мне не пришлось воспользоваться ею гораздо раньше, чем хотелось бы.

III

Через два часа Сергуня посигналил под окнами Вадима, а еще через полчаса возле Щелковского автовокзала пересадил Вадима в машину Марата. Марат мельком глянул на Вадима и за голову схватился.

— Ты кого мне привез, твою мать?! — набросился он на Сергуню, даже опешившего от такого начальственного гнева. — Ты посмотри — это же босяк из Салтыковки! Посмотри-посмотри! — повернулся Марат к Николаю. — Можно такого везти в Ригу? В Ригу! На переговоры с серьезными людьми!

— Везти-то можно, — меланхолически отозвался Николай. — Но толку от этого будет нуль.

— Сколько до самолета?

— Час сорок, — услужливо подсказал Сергуня. — Документы, визы — все тип-топ.

— Быстро к универмагу, любому! — приказал Марат.

Через двадцать минут к машине Марата в сопровождении Сергуни подошел стройный молодой человек, в котором узнать Вадима можно было только с трудом. Белый костюм с атласными, отогнутыми по моде рукавами пиджака, черная рубашка-апаш, белые туфли «саламандра», средних размеров кейс, зонтик. В кейсе лежала старая одежда Вадима, с которой он категорически отказался расстаться.

Марат остался удовлетворенным.

— Как? — спросил он у телохранителя.

— Часы, — подсказал тот.

— Точно — часы!

— У меня же есть, — возразил Вадим.

— Повесь их у себя в сортире! Время только теряем!

Пришлось Сергуне бежать и за часами. Это был, конечно, не маратовский «Роллекс», но Вадиму понравились.

— Вперед! — кивнул Марат, и «семерка» с обычно спокойным Николаем резко взяла с места.

— Послушайте, Марат! — обратился к нему Вадим, когда машина вышла на кольцевую автодорогу и устремилась к Ленинградскому шоссе, нарушая все скоростные ограничения. — Меня вы нарядили как куклу. А сами? Кроссовки — даже не «Адидас». Ковбойка. Курточка. В таком виде вам можно вести переговоры? С серьезными людьми?

— Мне — можно.

— Тогда объясните, что это за переговоры и какая у меня роль.

— Приедем — узнаешь.

— Другой бы на моем месте обиделся. — Вадим зевнул. — А я уж лучше подремлю, а то всю ночь не сомкнул глаз.

— Чем же ты занимался всю ночь? — заинтересовался Марат.

Вадим усмехнулся:

— Поймали на слове. Совковая жизнь — она все-таки расслабляет. В Израиле я себе такого никогда не позволил бы.

— И все-таки?

— Готовил документы. От руки. В двух экземплярах. А потом развозил… в общем, куда нужно.

— А почему в двух экземплярах?

— Ну, на всякий случай. Если один вдруг исчезнет…

Вадим снова зевнул и поерзал, удобнее устраиваясь на сиденье.

— Спит? — через некоторое время спросил Николай.

— Может, и спит, — ответил Марат.

Ему это было неважно. Ему нужно было время, чтобы основательно все обдумать. Его резкий ответ Вадиму, когда тот спросил о переговорах, был вызван не раздраженностью Марата, который ни в чем не любил спешки, а тем простым обстоятельством, что Марат не готов был к ответу. Не было у него ответа на этот вопрос. И на многие другие. И предстояло быстро их отыскать.

Первый толчок мысли дал сам Вадим. Компрометирующие документы. Какие у него могут быть документы? На Сергуню. Убийство Лехи-мочалки. Допустим, хоть это еще нужно доказать. Трое в развалинах санатория. Могли что-то рассказать. И может быть — многое. Когда тебе в лоб целят из «беретты», трудно молчать. Но что они могли рассказать? Ничего, прямо выводящего на Марата. В лучшем случае — на Гарика, они работали на него, а все службы у Марата не были между собой связаны. По мере возможности. Меньше знаешь — лучше спишь. Значит, тоже неважно.

Что еще? С делом Осмоловского Вадим никак не связан.