Книга За пригоршню чар - Ким Харрисон

Скрипнула входная дверь, я подняла голову.

— Это я! — крикнул Кистен. Ага, все-таки можетбыть лучше.

— Сюда! — крикнула я, шагнула к двери и высунулаголову в коридор, держась рукой за косяк. Кистен стряхивал воду с длинногоплаща; высокий силуэт загадочно и привлекательно вырисовывался в полутьмецерковного зала.

Нырнув обратно, я успела захлопнуть ящик с бельем как разперед тем, как Кистен вошел, уверенно и мягко ступая туфлями по деревянномуполу. Он принес с собой запах пиццы и чьих-то духов, и понятно было — потщательно уложенной прическе, чисто выбритым щекам, дорогим брюкам и шелковойрубашке, — что он пришел с работы. Мне деловая ипостась Кистена —уверенный, успешный менеджер клуба — нравилась не меньше, чем грубоватый имиджуличного хулигана. А он был органичен что в одном образе, что в другом.

— Здравствуй, солнышко, — сказал он, нажимая напсевдобританский акцент, чтобы я улыбнулась. В руках он держал чуть подмокшийбумажный пакет. Прошлепав тапочками по полу, я привстала на цыпочки, обнялаего, накрутила на палец намокшую прядь волос. Он улыбнулся в ответ на моезаигрывание.

— Привет, — ответила я, забирая у него пакет. —Это оно?

Он кивнул, я поставила пакет на кровать, открыла и заглянулавнутрь. Как я и просила, там были спортивные штаны и спортивная рубашка измягкого трикотажа.

Кистен глянул на пакет, явно желая узнать, зачем мне онипонадобились, но спросил только:

— Айви дома нет?

— Она Дженкса домой повезла, дождь ведь идет. —Чуть взгрустнув, я открыла нижний ящик и упаковала еще одну футболку. —Она по нему скучала не меньше меня, — тихо добавила я.

Кистен устало присел на кровать, длинными пальцами завернулверх пакета. Я закрыла чемодан, но не стала пока застегивать молнию. Кистенредко уходил из клуба Пискари посреди ночи, явно что-то было у него на душе. Явстала, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела.

— Мне кажется, не надо тебе ехать, — серьезнымтоном сказал он.

У меня рот открылся, но удивление перешло в злость, когда ясообразила.

— Из-за Ника, что ли? — поинтересовалась я,поворачиваясь к комоду за безбожно дорогими духами, которые не давали моемусобственному запаху смешиваться с запахами вампиров. — Он в прошлом,Кистен, поверь.

— Не в том дело. Айви…

— Айви! — я похолодела и глянула в пустойкоридор. — Что с ней? Пискари что-то сделал?..

Он медленно покачал головой, и я слегка успокоилась.

— Нет, он ее пока не трогает. Но она от тебя зависитбольше, чем ты думаешь. Если ты уедешь, многое может случиться.

Я суетливо запихнула духи в специальный мешочек и бросилаего в кармашек косметички.

— Я уеду всего на неделю, максимум на две. И я не еенаследница.

— Но ты ее друг. И это для нее сейчас важнее всегопрочего.

Скрестив руки, я прислонилась спиной к комоду.

— Я не отвечаю за нее, у меня своя жизнь есть, —возразила я. — Мы только за квартиру вместе платим, блин, мы не женаты!

В неярком свете моей настольной лампы глаза Кистена казалисьчерными, брови беспокойно нахмурены.

— Ты с ней каждый день кофе пьешь, когда онапросыпается. Каждый раз, когда она задергивает шторы перед сном, ты спишь вкомнате через коридор. Может, для тебя это ничто, а для нее — все. Ты ее первыйнастоящий друг за… Черт, больше чем за десять лет.

У нее ты есть, — сказала я. — Да, а Стриж как же?

Ты единственный ее друг, который не хочет ее крови, — сгрустью в глазах поправил он. — Это другое.

Ой, ладно, — сказала я, доставая мою непарную теперьлюбимую сережку и не зная, что с ней делать. Я в расстройстве ееотбросила. — Айви насчет моего отъезда ни слова не сказала.

Рэйчел… — Он встал и обнял меня за локти. Теплые пальцычуть сжимались и снова отпускали. Из гостиной то громче, то тише звучалджаз. — Она и не скажет.

Я в отчаянии отвернулась.

Я в жизни не говорила ей, что буду для нее чем-то большим,чем сейчас. Мы вместе не спим, не обмениваемся кровью, ничего такого! Я не еесобственность, и не мое дело держать ее на плаву. Почему я обязана этимзаниматься, в конце концов? Ты с ней знаком дольше, чем я.

Я знаю ее прошлое, а ты — нет. Она льнет к тебе потому, чтоты не знаешь, какой она была. — Он нерешительно вздохнул. — Этонекрасивая история, Рэйчел. Пискари превратил ее в неистовую развратницу, неотделяющую жажды крови от любви или вожделения. Она выжила, превратившись всущество, ненавистное ей самой, самоизнасиловалась, пытаясь угодить всем, кого,как ей казалось, она любит.

Я не хотела его слушать, но он меня не отпустил, когда ядернулась уйти.

— Сейчас ей легче, — продолжил он, взглядом умоляяменя не уходить. — Она долго боролась с привычкой подчиняться и еще дольше— с ненавистью к себе. Я не видел, чтобы она была счастливей, чем сейчас, ихочешь ты того или нет, а это твоя заслуга. Она любит Стрижа, но Стриж —напоминание о прошлой Айви. И вот она приехала, а ты уезжаешь…

Я застыла, стиснув зубы. Мне это все не нравилось ужасно.

— Я Айви не нянька, — сказала я, чувствуя жжение вкишках. — Я на это не подписывалась, Кистен!

Он только улыбнулся — грустно и понимающе. Мне нравиласьАйви, я ее любила, уважала и хотела бы обладать хоть половиной ее силы воли —но я не хотела, чтобы кто-то настолько от меня зависел. Господи, да я сама осебе редко могу позаботиться, не то что о сильном вампире, подвергшемсяморальным пыткам.

Она не попросит от тебя больше, чем ты можешь дать, —сказал Кистен. — Особенно, если ей это будет нужно. Но ты к ней переехала,и больше того, не ушла, когда ваши отношения стали развиваться дальше.

Что?!

Я попыталась высвободиться, он не пустил, я рванулась иотлетела шага на два.

В глазах Кистена появился упрек:

Она тебя просила стать ее наследницей.

А я отказалась!

Но ты ее простила за попытку тебя принудить, и простила незадумываясь.

Вот же блин! Он все знает. И что ему за дело?

— Так я же сама на нее напрыгнула во время спарринга идышала ей в ухо! Я ее спровоцировала, она была не виновата. А еще она боялась,что Пискари меня убьет, если я не стану ее наследницей.

Кистен кивнул. Его спокойствие понемногу умеряло мою злость.

— Игра без выигрыша, — тихо сказал он. — Иобе вы сделали что могли, но видишь, в чем проблема: ты все же прыгнула на нее,зная, чем это может кончиться.

Я собралась уже возражать, но передумала и отвернулась.