Книга Рыжий, красный и человек опасный - Сергей Абрамов

— Ужасно!

— Почему? — удивился Кинескоп.

— Кто же отпустит нас из дому в двадцать три ноль-ноль?

И все замолчали. Все молча переживали огромное несчастье, неожиданно перечеркнувшее так хорошо придуманный план. Своеволие родителей и бабы Веры Геша не учёл. И зря.

Все молчали обречённо и даже не искали выхода из создавшегося положения. Выхода не было.

И тогда встал Кеша и сказал:

— Я пойду.

— А родители? — спросил Геша.

— Родители сегодня уходят в гости к журналисту Баташёву. У него день рождения. И придут они не раньше двенадцати. А может, позже.

— А если Витька не успеет до двенадцати?

— Риск — благородное дело, — красиво заявил Кеша, и близнецы зааплодировали ему.

Он поклонился им, как кланяется артист после выступления, и сказал строго:

— Мне нужен помощник. Кто из вас пойдёт со мной?

— Я, — сказал Рыжий.

— Я, — сказал Красный.

— Не все сразу. Со мной пойдёт Рыжий.

— А как же я? — расстроился Красный.

— Ты пойдёшь с Гешей.

— Когда?

— Когда на дело выйдет Сомов.

— Так Сомов поедет к профессору днём, — напомнил Геша, — или утром. Все вместе и будем следить.

Кеша потупился:

— Я, наверное, не смогу…

— Почему?

— Я не исключаю вариант, что родители узнают о моём ночном исчезновении. И тогда они меня накажут…

Геша с восхищением смотрел на товарища. Он сознательно шёл на риск быть наказанным, запертым дома на всё воскресенье! Героический человек!

— Нет, — сказал Геша, — ночью пойду я…

Это тоже был героический поступок, и Кеша не мог не оценить его. Он подошёл к Геше и с чувством пожал ему руку.

— Спасибо, друг. (Так говорили все герои книг и фильмов, рассказывающих про суровую мужскую дружбу, и Кеша не стал менять привычной литературно-кинематографической формулы.) Ты не можешь волновать бабу Веру. Она уже старенькая. Пойду я. И не спорь.

Решение было принято, и теперь нужно было обсудить кое-какие детали ночного похода.

— Как Витька собирается на дело? — спросил Кеша. — Пешком или на машине?

— Он возьмёт домоуправленческий «пикап», — сообщил Кинескоп.

— Кто же ему разрешит?

— Говорун передал, что Сомов тоже об этом спросил. А Витька сказал, что это его дело.

— Плохо, — подвёл итог Кеша. — Раз он с машиной, нам с Рыжим за ним не угнаться. Что делать будем?

Кинескоп повспоминал что-то, губами пожевал, загнул три пальца на левой руке, опять губами пожевал, спросил Рыжего:

— Ты кого-нибудь со двора знаешь?

— Рычага знаю, — сказал Рыжий. — И ещё Колесо.

— Колесо — это кто?

— Из «Явы» парень.

— А «Ява» чья?

— Мотогонщика из шестого подъезда.

— Поговоришь с Колесом. Рычаг здесь не подойдёт. У него работа нервная: хозяин — врач, по ночам часто на вызовы ездит. А мотогонщик — это хорошо. Мотогонщики по ночам спят. У них режим.

Ни Кеша, ни Геша не понимали этого загадочного диалога. Пора было вмешаться.

— Кто такой Колесо, — спросил Кеша, — и зачем он нам нужен?

— Колесо — дух мотоцикла «Ява», — объяснил Рыжий. — Пижон, правда, но парень добрый. Я с ним поговорю, и он нас куда надо отвезёт.

— Ещё бы не отвёз! — сварливо сказал Кинескоп. — Его бы тогда минимум на год дисквалифицировали.

— Как это? — не понял Кеша.

— Лишили бы права работать. А дух без дела — не дух. Он так и погибнуть может — от безделья. Страшное наказание…

— А кто бы его дисквалифицировал?

— Опять? — грозно спросил Кинескоп. — Не задавай лишних вопросов.

И Кеша заткнулся, вспомнив синюю молнию от пола до потолка и слабый запах озона в комнате. Рисковать больше не хотелось в целях противопожарной безопасности.

— Ладно, — сказал он, — собрание считаю закрытым. Да и баба Вера скоро приедет, пора сматываться. Я иду домой и веду себя примерно и тихо, притупляю бдительность родителей. Геша, из дома не уходи, после десяти старайся не спать: если что — позвоню. Ты, Кинескоп, держи связь с Говоруном и Водяным. Ты, Рыжий, договорись с Колесом ровно на одиннадцать. Кто будет следить за Витькой? — Он командирски оглядел своих соратников.

Соратники внимали Кеше с благоговением. Кинескоп даже с дивана слез, стоял около, близнецы — те вообще по стойке «смирно» вытянулись, ели Кешу глазами. Ну, Геша — тот просто слушал, привык к Кешкиным замашкам: любил дружок покомандовать, ох как любил…

— За Витькой будет следить Водяной, — отрапортовал Кинескоп.

— Кто с ним держит связь?

— Связь с Водяным будет держать Красный, — полным ответом сообщил Кинескоп, совсем как на уроке русского языка: «Что пишет Маша? Маша пишет письмо».

— Пост Красного?

— В ванной комнате.

— А если баба Вера заметит?

— Никак нет! Он будет невидимым.

— Все сообщения — Геше, — продолжал Кеша. — Он — диспетчер. Связь держать с ним. Как только Витька пойдёт на дело, ты, Гешка, мне звонишь. Понятно?

— Так точно! — заорал Кинескоп, а Геша молча кивнул.

— Ну, я пошёл, — тяжело вздохнул Кеша.

Он знал, что завтрашний день у него будет нелёгким: репрессии со стороны родителей не задержатся. Но эта жертва была оправданна. Она приносилась на алтарь святого дела. Так думал Кеша, а он любил думать высокопарно. И ещё он подумал, что возмездие грядёт. И непонятно было, относилось ли сие к Витьке с Сомовым или к нему самому — за его ночные гуляния.

А Геша в это время упорно думал о том, что проблема гласности так и не решена и это плохо, потому что спланированная операция может сорваться, по сути, из-за пустяка.

«Ну да ладно, — наконец сдался он, — до вечера далеко, что-нибудь придумаю…»

Глава восьмая КЕША, РЫЖИЙ И ВИТЬКА ТРЁШНИЦА

Родители ушли в гости в восемь вечера. Оставили Кеше ужин на кухне и ушли. Предупредили, чтобы лёг спать вовремя, чтобы не читал до полуночи, чтобы не смотрел на ночь телевизор, чтобы выпил кефир, чтобы спал спокойно и не ждал их прихода. Знали бы они, наивные люди, кто кого ждать будет… Впрочем, Кеша очень надеялся, что ждать всё-таки будет он: ему не хотелось получать наказание за преступление, суть которого он всё равно объяснить не сможет. Не должен объяснять. Да и не поймёт никто.