Книга Баламут - Alexander Blinddog

передать. Никто в мире, даже сам Алексей Владимирович наш, которого я, кстати, люблю, как братца родного, не хочет так сильно спасти княжну. Давайте, братушки, по коням, быстрее-быстрее, княжна сама себя не спасёт, пока вы тут копаетесь. Шевелитесь, ребятки, девочка там уже все глазки выплакала, пока нас дожидается.

Фёдор не повёл и бровью. Убрал нож, достал из сумок припасы, стал располагаться на ночлег.

Баламут судорожно выдохнул, взял Алексея под локоть и отвёл в сторонку.

— Позволь поинтересоваться, мой любимый светлейший князь, долгих лет тебе жизни, а кто этот уважаемый муж, который заставил меня бежать десять вёрст за своей кобылой?

— Это мой дядька-наставник, Фёдор.

Баламут задрал голову к небу и помотал головой.

— Была одна навозная куча на всём поле, — сказал он, — и в ту я ухитрился лицом упасть. Неуместный вопрос сейчас будет, я думаю, но любопытство меня снедает. Почему же ты не выдал меня Фёдору, княжич?

Алексей подумал минутку, глядя куда-то вдаль.

— Ты мне жизнь спас, я тебе. Квиты. Не в доброте моей душевной дело, ты не подумай, прохиндей и убийца. Просто, как бы я в глазах дядьки выглядел-то, сам подумай? Сбежал из-под его нагляда и опеки, будто ребёнок от няньки. Сам же, как олух бестолковый, по-глупому доверился какому-то мошеннику с большой дороги, да и был им ожидаемо обманут? Да и сам подумай, ну сказал бы я ему, что ты натворил, проткнул бы он тебя тотчас мечом в пузо и глазом не моргнул бы. А ты ещё мне пригодиться можешь в этом деле. Три меча всяко лучше, чем два.

— Мудрые мысли. Учитывая, что из-за них я всё ещё жив — от того ещё более мудрые. Почему же Фёдор сразу с нами не поехал?

Алексей засмущался.

— Обманул я его, — признался он. — Один хотел всё сделать. Без того, чтобы за мной приглядывали вечно, да носились, как с младенцем в колыбельке. Утром я его услал под надуманным предлогом, сказал, дескать, буду в трактире дожидаться кого-то более подходящего на роль следопыта и борца с нечистью. А сам вот, с тобой вместе в путь-дорогу тронулся поскорее. Выследил он меня, всё-таки, хотя и не могу сказать, если честно, будто я огорчён этому сильно. Так что ты уж постарайся оценить нашу доброту, и не подведи нас.

— Эх-хе-хе, — вздохнул Баламут. — Рискованный ты план провернул, княжич. Всё самоуверенность твоя. Будь на моём месте негодяй какой — прикопал бы тебя уже в болотце, да медальон пропил в ближайшем кабаке.

— Так ты именно сделать и хотел, — Алексей возмущённо вскинулся.

— Да тише ты, — Баламут боязливо обернулся, проверяя не слышал ли Фёдор. — Мало ли чего я хотел? Я, может, хотел летать в небесах, аки птица и с царицей ромейской на сеновале в ладушки играть. Мало ли. Не сделал же? Подумаешь, поугрожал тебе мечом немного, дело житейское, а ты уже разнылся, как девица юная. Что было, то прошло. По-крайней мере, Фёдор теперь с нами. Выглядит, как настоящий воин. Такой кому хочешь башку отрубит — не моргнёт. Что хазарину какому, что Змею Горынычу. У него взгляд такой, ух, мороз по коже. Хорошо, что он на нашей стороне, такой человек в ратном деле всегда пригодится.

— Это точно, — княжич кивнул. — Фёдор один из лучших воинов во всём Псковском княжестве. После моего отца, разумеется…

— Глядите, — сказал Фёдор.

Юноши оглянулись и задрал головы. В ночных сумерках на фоне луны проплыл силуэт трёхглавого крылатого змея.

Глава 7 Горыныч

Трое всадников пробирались дальше по следу Змея. Деревья встречались всё реже, под копытами коней дробно перестукивали камни. Вскоре лес окончательно уступил владения безжизненной скальной гряде. Дорог здесь не было никаких и путь к логову Горыныча им приходилось выискивать среди гигантских валунов.

Фёдор приподнялся на стременах. Оглядел окрестности, шумно принюхался. По одному ему видимым приметам сделал выводы и отдал короткий приказ.

— Пешком дальше. И всем тихо.

— А чего вы сразу на меня посмотрели? — шёпотом возмутился Баламут. — Можно подумать, это я тут главный трепач.

Он кивнул на сосредоточенно высматривающего тропу Алёшу.

— Вон, стоит, красавец-писаный, сам вроде молчок, а только и думает, чего бы сболтнуть. Ишь, как глазки-то бегают. Вы его плохо знаете, ему рот калачом не заткнешь. Вот, помню я, был у нас один случай…

Фёдор обжёг Баламута таким свирепым взглядом, что тот резко закрыл рот, даже зубы щёлкнули.

Путники остановились, замотали коням тряпками морды, чтобы не выдавали себя случайным всхрапом, взяли за поводья и повели их дальше за поводья, тщательно вглядываясь в каждый камень. Алексей жадно рыскал взором, надеясь первым увидеть Змея. Баламут же, напротив, с лицом висельника, будто в поисках, кто сейчас будет ему петлю на шею набрасывать. Трое путников вышли на скальный карниз над обрывом и осмотрели местность.

Перед ними открылась пугающая картина. На большой каменной площадке спал, подвернув под крыло три головы на длинных шеях, гигантский чёрный змей. Тусклое осеннее солнце мутными бликами перекатывалось по его чешуйчатой коже.

Княжич, Баламут и Фёдор, притаившиеся за большим камнем в трёхстах саженях от монстра, почти не дыша разглядывали чудовище. Баламут цокнул языком, покивал и снова спрятался за валун.

— Да, судари мои, определено, это Змей Горыныч, — сказал он. — Заявляю со всей ответственностью, как борец с нечистью с мировым именем. Это он. Твёрдо и чётко. Змей, головы три, крыла два, лапы, хвост. Двух мнений тут быть не может. Кто-то, менее опытный чем я, конечно, мог бы сказать, что это кобра, чья матушка согрешила с родным братом, отсюда вот и появился на свет божий такой урод-уродом. Слыхал я, что в деревне Петровка, что за Чёрной речкой, родился телёнок, о двух головах, так местные крестьяне ему молиться начали и дары подносить. Поклонялись ему, как божку какому, а сами только венки плели друг-дружке, да танцевали на ромашковых лужках. Потом пришла княжеская дружина и всех отлупила по первое число, потому что те не платили подати два года, знай только, своему двухголовому телёнку молились и хороводы водили. Какой вывод мы можем сделать из этой истории? Не доверяйся тому, у кого много голов. Это раз. Опасайся того, кто может тебя отлупить без всякой совести. Это два.

Фёдор прожигал глазами Баламута так, словно был готов вот-вот ударить. Наёмник,