Книга Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская

я свидетель", виновато кивая Катерине.

Опуская недовольное ворчание о нашей невежливости и мои извинения сразу за двоих, директор благосклонно прерывает телефонный разговор, соглашаясь нас выслушать.

На самом деле, по большей части меня. Витя ограничивается сухим: "Я втащил Маркову. Опять. Скоро придёт к вам со сломанным хрюнделем жаловаться". И всё. Ни малейшей попытки себя оправдать.

Поэтому я и беру слово, разъясняя ситуацию. Мол, так и так, Алексей целенаправленно выводил его из себя, отпуская оскорбления в его и мой адрес. Не забываю добавить, что самолично прибила бы того, будь у меня поставлен удар.

Сорокин на это никак не реагирует. Молча строчит от руки объяснительную, но по поджатым губам заметно, что он не очень доволен тому, что я встреваю. Да и пожалуйста. Зато мои аргументы звучат явно убедительнее, чем его "да потому что достал". И давайте не будем забывать: по статусу я имею некие привилегии, от которых нельзя так просто отмахнуться. Тем более что пользуюсь ими достаточно редко.

А в данном случае моему папе точно вряд ли понравится, если он узнает, что его любимую дочурку прилюдно травят в стенах заведения, которое за немаленькие деньги обязано учить и обучать, но никак не гнобить ребёнка. О чём, как бы между прочим, тактично и напоминаю. Культурно и вежливо, без повышенных тонов.

Наверное, поэтому, а, может, потому что прежде за мной почти не водилось грешков, директор идёт нам на встречу. Выслушивает, забирает объяснительную, грозит Вите очередным последним-припоследним предупреждением и попросту отпускает, обещая поговорить с Марковым. Как и о чём ― это уже другой вопрос.

Но на повышенных тонах точно, потому что когда мы выходим из кабинета ― туда, игнорируя уставшую чувствовать себя невидимкой Катерину, как раз влетает Лёша: умытый, но с посиневшей переносицей. Злобно смотрит на меня, с ещё большей ненавистью на Витю, но ничего не говорит. Зато хлопает дверью кабинета так, что дрожит матовое стекло в раме.

Ор и угрозы расправы слышны даже из общего коридора. Подслушиваем вынужденно, замирая в нерешительности. Куда идти-то? На английский вроде как уже бессмысленно. Не придумав ничего лучше, тупо стоим возле подножия лестницы, размышляя. То ли наверх подняться, то ли в кафетерий сходить, кофе попить.

Но это я. У Сорокина в другом направлении мысль скользит.

– Могу я тебя попросить? ― первым нарушает он молчание.

– О чём?

– Никогда больше не вмешивайся в то, что тебя не касается.

– В смысле, не касается? Меня как раз-таки это и касается.

– НИКОГДА больше не вмешивайся. Не надо меня ни выгораживать, ни защищать.

– Не ори.

– Ты пока ещё не слышала, как я ору. И лучше тебе не слышать.

Резкий холодный тон режет по ушам, заставляя вжимать голову в плечи. Не очень приятно, хоть и понимаю, чем это обосновано. Гордость-то мужская задета. Он же сам буквально недавно отчитывал Мишу, "прячущегося за женской юбкой", а тут получается, что невольно прикрылся моей.

– Я просто хотела помочь.

– А тебя просили о помощи? Что за маниакальная одержимость во всё вмешиваться? Самоутверждаешься за счёт ущемлённых? Или просто дура?

Не, ну это уже перебор!

– Да пошёл ты, ― вспылив, огрызаюсь. ― В следующий раз слова не скажу, и пускай тебя отчисляют. Может, хоть тогда научишься себя контролировать. Псих! ― перепрыгивая через ступеньки уношусь вперёд, но на втором пролёте меня нагоняет его окрик.

– Малая! По поводу свидания.

Блин. Нашёл время!

– И что с ним? ― перегибаюсь через перила, всем видом давая понять, что теперь ему точно ничего не светит. Пусть сначала помощь принимать без агрессии научиться.

– Ничего. Я передумал. Никакого свидания. Ни тебе, ни мне это не нужно, ― бросают сухо, разворачиваются и идут в противоположную от меня сторону ― к выходу.

А я, опешившая, так и застываю в нелепой позе, рискуя свалиться вниз.

Эээ… !?

* * *

Лайфхак для парней: как стать незабываемым? Просто бортани девушку со свиданием и наслаждайся результатом. Весь спектр негодования к своей персоне тебе обеспечен. Потому что я негодую!

Не нужно ему.

Не хочет он свидания.

Передумал.

ПЕРЕДУМАЛ!!!

Не, ну нормально? Передумал, потому что ему не понравилось моё самоуправство! Да и пошёл тогда он лесом, ишь какой горделивый баран выискался.

Мысленно ругаю Сорокина, применяя самые незавидные эпитеты, а вот на деле… Не обидно, нет. Скорее тоскливо. Вечно мне какие-то придурки попадаются. Видимо, сама дурная и таких же магнитом притягиваю. А некоторых и отталкиваю…

Сижу в лобби отеля, на открытой веранде, вертя между пальцев маленькие фигурки фламинго и жирафа, попавшиеся в киндере. Шоколадные половинки давно съедены, а вот фигурки остались. Сперва хотела выкинуть, сгоряча, но потом передумала и полезла обратно в мусорку: они-то в чём виноваты?

А вообще, это было мило. Если опустить то, что случилось дальше. По крайней мере, так ко мне ещё никто не подкатывал. Только вот подкат ли это был? Что двигало Витей?

Ногти царапают пластик, когда кто-то сзади накрывает ладонями мои глаза.

– Кошелёк или жизнь, Чижик, ― мелодично поют возле уха, и я на радостях вскакиваю с места, повиснув на шее подруги.

Обе прыгаем, скачем и визжим как чокнутые, ставя на уши всех остальных. А таких здесь в любое время немало. Лобби отеля одно из самых популярных мест. Даже популярней шезлонгов возле бассейна. Там в большинстве лишь полотенца валяются, пока народ накачивается разведённым алкоголем здесь.

– Почему не предупредила?! ― надорвав голосовые связки и лишь тогда слегка угомонившись, отклеиваемся друг от дружки, усаживаясь обратно за плетёный столик. ― Давно приехала?

– Да часа полтора назад. Вещи домой забросила и сразу к тебе.

– Сказала бы. Я бы тебя в аэропорту встретила.

– А как же сюрприз? Я тебе, кстати, подарочек привезла, ― Карина протягивает бумажный фирменный пакет с наклеенным бантиком, внутри оказывающийся забитым всевозможными сладостями. Всех цветов, вкусов и форм. ― В Швеции безумно популярна солёная лакрица. Хотя она, конечно, на любителя. Но я тебе разные виды взяла.

Вкусняшки ― это, конечно, замечательно, но то, что подруга, наконец, вернулась лучше в сто крат! Я прям чувствую, как в лопатках зудит ― это крылышки рвутся наружу. Я люблю быть одной, мне нравится уединение, и я спокойно могу сутками напролёт валяться в кровати с книгой, но всё же общения, нормального живого общения, мне безумно не хватало все эти месяцы.

Как-то так сложилось, что Карина ― единственная близкая мне подруга. С которой можно и подурачиться, и побеситься, и посплетничать, и поплакаться. Но главное, быть уверенной, что все секреты останутся между