Книга Цветы эмиграции - Нина Алексеевна Ким

жену Шахин и со злостью стукнул кулаком по столу так, что тарелки подпрыгнули.

Абиль молча вышел из кухни. Айша вздохнула: сыну не помешал бы лишний кусочек, вытянулся, стал худой и прозрачный. Большие карие глаза, высокие скулы и ярко очерченный рот повторили материнские черты лица. Только глаза были отцовскими, и взгляд, умный и цепкий, подмечал всё вокруг. Дочь переняла отцовскую внешность: полные губы, мясистый нос, широкий лоб и улыбку, открытую и обезоруживающую. Полная, невысокого роста, она надевала длинные юбки, чтобы скрыть кривоватые короткие ноги. К внешности был приложен твёрдый характер, никогда не давала себя в обиду. Удивившись отцовской выходке, дочь пожала плечами, села за стол и стала с аппетитом ужинать.

– Какие разные дети по характеру и внешности, – удивилась Айша в очередной раз, наблюдая за ними.

Шли дни. Социальный ресторан готовился к новогодним праздникам. Студентов пригласили на фуршет 2 января. Айша оделась нарядно, это был первый праздник, который отмечали всей группой. Им разрешили прийти с супругами. Ей удалось уговорить мужа пойти вместе. Студентов пригласили к столу, а преподаватели начали обслуживать их, как самых дорогих гостей. Директор ресторана в нарядном платье ходила по залу с подносом, уставленным фужерами с вином. Обычно строгое лицо выражало радость, она улыбалась и поздравляла каждого:

– Айша, самого лучшего Нового года.

Айша поперхнулась от неожиданности, услышав, что директор обратилась к ней по имени, ласково и непринуждённо. Муж пробормотал ворчливым тоном:

– Что-то всё здесь наоборот.

И улыбнулся, представив, как он обслуживал бы своих подчиненных, когда был директором компании. А здесь так было принято: руководитель организации выказывал уважение к человеку, работающему с ним в одном коллективе.

К концу обучения Айша повеселела: понимала то, о чём говорили на уроках, не оглядывалась за подсказкой на других, повторяя бессмысленно их действия. У неё появилась подруга, турчанка, жила здесь давно. Она охотно рассказывала о себе и своей семье. Оказывается, много лет назад её отец уехал на заработки в Германию, был шахтёром, получил немецкое гражданство, взял в жёны девушку из Турции и пустил корни в новой стране. Он оказался предприимчивым человеком. Заработанные деньги не отвозил домой, как остальные земляки. Откладывал каждую монетку и вскоре приобрёл маленькую квартирку, начал сдавать её в аренду знакомым. Вскоре прикупил ещё несколько квартир, их тоже сдавал в аренду. В Турцию он вернулся, чтобы осуществить мечту детства. Он вырос в районе бедняков. Недалеко от их трущоб находился частный пляж: аккуратный, с золотым песочком, на шезлонгах отдыхали хозяева. Однажды охранник выволок мальчика с пляжа и побил, чтобы больше не лазил по чужой территории. Мальчик заплакал за оградой и крикнул обидчику:

– Когда у меня будет свой пляж, я тебя тоже не пущу туда.

– Я и не пойду туда, потому что у голодранца не будет своего пляжа.

Мальчик вырос, уехал в Германию на заработки и вернулся домой. Купил рядом с тем пляжем, откуда его выгнали, участок земли, построил небольшой отель. «Голодранец» хотел пригласить в гости своего обидчика не для мести, а из благодарности за пинок, который выкинул мальчика в другую жизнь. Своим детям он построил большой многоэтажный дом, раздал каждому по квартире, и сам жил с рядом во время приездов на родину.

– Когда отец женился, они с мамой поселились в этом районе. Мы все живём рядом и в Германии, и в Турции, куда ездим отдыхать летом или осенью. Мама много лет плакала после замужества, хотела назад в Турцию. И однажды, когда она получила документы, отец отвёз её туда на месяц. Веришь, она через две недели попросилась назад, – смеялась подруга.

– Нам тоже очень тяжело на новом месте, – неожиданно для себя сказала Айша.

– Привыкнешь, здесь неплохо. Пройдёт время, смеяться будешь над собой, как моя мама. Приходите в гости, мужчины познакомятся, и ребятишки побегают на воле.

Шахин не стал отказываться от приглашения. В воскресенье они оказались в гостях у совершенно чужих людей. Двухэтажный дом с садом был расположен в центре турецкого квартала; по обеим сторонам улицы растекались магазины и кафе, где можно было купить мясо, хлеб, брынзу, поесть кебаб и выпить айран. Пришлые устроили жизнь по своему вкусу: привезли с собой маленький кусочек солнечной родины и жили так, как будто находились в Турции. Жили легко, не теряли силы в разлуке. В любую минуту могли поехать в гости к родственникам в страну, откуда были родом. Даже пособие они получали и там, и тут: там им выдавали деньги только потому, что они были рождены турками и имели право жить, где им хотелось. В Германии пособие было внушительнее, и размер его зависел от социального положения и количества детей, которых в каждой турецкой семье было по пять и больше человек. Детские деньги, различные пособия и выплаты позволяли жить спокойно и не морочить голову разными мыслями, чего они и пожелали новым знакомым. В Турции проводили летние каникулы, там же обновляли гардероб, потому что на родине всё было дешевле, чем на надменном Северном море.

– Говорят, даже целыми сёлами прежде сюда перебирались, устраивались работать на шахтах, перевозили семьи, приезжали по одному по цепочке и так до тех пор, пока все не очутятся в Германии, – рассказывали хозяева за столом, накрытом по-праздничному, как будто встречали самых дорогих гостей. И сердце впервые оттаяло у Шахина, как будто он вернулся в родные края Ферганской долины, цветущей и солнечной, пил чай с друзьями и беседовал на разные житейские темы.

Хозяин, ещё крепкий темноволосый мужчина без намёков на лысину, задумчиво рассуждал, морща лоб:

– Жить можно везде. Конечно, трудно начинать всё сначала, но если так случилось, то надо принять всё, что дал Аллах и учиться жить по новым правилам. Законы в этой стране справедливые, равные для всех, переступать их никому не позволено. И для многих это становится трагедией: приезжают за красивой жизнью, а подчиняться правилам не хотят.

Глава 8. Густав переехал в Германию. Встреча сестёр

Инга и ее сестра Эмма плакали в аэропорту, крепко обняв друг друга. Они радовались встрече и грустили, что мать до неё не дожила. Сёстры были копией друг друга с разницей в возрасте. Инга более простая, чем холёная Эмма. Веснушки, разбрызганные по лицу обеих, придавали им задорный вид. И волосы, волосы рыжего цвета, дополняли общую картину.

Пока женщины разговаривали, мужья разглядывали друг друга.

– Медведь, точно медведь, далеко не красавец, – думал Людвиг, смотря на Густава, полного и невысокого увальня. Действительно, красавцем его нельзя