Книга Вальхен - Ольга Громова

На площади возле райкома партии[30] озабоченные люди таскали в крытый грузовик опечатанные полосками бумаги коробки. За оградой на газоне что-то горело в железной бочке, и от порывов ветра густо летали над площадью пепел и куски недогоревших бумаг. Эта серая метель, запах дыма, тишина в степи и негромкая, но какая-то заполошная суета здесь, на площади, вызывали тревогу и холодный гнетущий страх.

В школе учителя, тоже встревоженные и напряжённые, встречали ребят в вестибюле.

— Сегодня уроков не будет, — сказала Тамара Георгиевна. — Идите-ка вы по домам. Да не болтайтесь по улицам — сразу домой! Как только станет что-то ясно, мы всех известим.

— Немцы близко? — спросила девушка постарше.

— Катя, откуда мы знаем… пока ничего не сообщали, — устало ответила учительница. — Вон какие бои шли на перешейке. Какая канонада гремела. А теперь — тихо. То ли немцев отогнали, то ли наши отступили. Выясним.

«…Ну да, — подумала Валя. — Отогнали, как же… С чего тогда райком уезжает, да ещё бумаги жжёт?»

Она кивнула классной и помчалась домой — предупредить своих. Небось Мишкино училище тоже отпустили. Надо, чтобы мама не велела Мишке на улицу уходить.

* * *

Город сдали. Без боя. Никто ничего официально не объявлял, но к середине дня все уже знали, что авиачасть, стоявшая на окраине в степи, снялась этой ночью и покинула аэродром. Семьи командного состава спешно эвакуировали, райкомовских — тоже. На двери горсовета[31] — замок.

Странная давящая тишина наступила в городе. Казалось, люди даже говорить стали тише. Закрытые магазины, запертые двери горсовета, райкома партии и военкомата, дым от костров и запах остывшего бумажного пепла, который ветер разносил по улицам… Что-то увозят из разных мест крытые грузовики. Звук их моторов, кажется, единственное, что нарушает эту зловещую тишь. Валя никак не могла сообразить, что ещё так необычно вокруг. Перебегая улицу, чтобы выбросить мусор, она запнулась о трамвайный рельс. И вдруг поняла. Вот что не так! Не видно трамваев! Девочка перевела взгляд на павильон трамвайной остановки: людей там не было. Казалось, горожане и не ждут транспорта — редкие прохожие идут по улицам торопливо и молча.

Столб чёрного дыма, поднявшийся на окраине, заставил Валю замереть, а потом помчаться туда. Она только успела крикнуть брату, что пожар возле маминой работы.

Горело зернохранилище, куда всё лето свозили урожай из окрестных колхозов. Пока Валя с Мишей добежали до места пожара, там добровольцы уже тушили огонь: передавали по цепочке вёдра с водой, разматывали шланги, откручивали тугой пожарный кран… Крики, чьи-то команды, гул и треск огня, топот по мощённому булыжником двору… Брат с сестрой не сговариваясь встали в цепочку передающих вёдра. Густой дым щипал глаза, и чем больше заливали огонь, тем плотнее становилась эта едкая пелена. Валя не понимала, сколько времени они уже провели среди гари и дыма — то ли много часов, то ли десять минут, — ей казалось, что руки и плечи сейчас отвалятся от тяжести вёдер и скорости, с которой их передавали. Одно ведро вырвалось у неё из рук, залило юбку, ноги, со звоном покатилось по булыжнику…

— Так, а вы что тут делаете? — Суровый седой мужчина подбежал к Вале и Мише. — Кто позволил вам сюда лезть?! Это взрослое дело! А ну домой!

— Здрасьте, Пётр Сергеич, — задыхаясь, проговорил Мишка. — Как все, вот…

Только сейчас Валя сообразила, что этот чумазый немолодой человек в закопчённой рубахе, которого она не сразу узнала, — начальник печатного цеха из папиной типографии. Он бывал у них дома до войны — заходил к отцу.

Пётр Сергеевич вытащил ребят из цепочки.

— Хотите, чтобы мать с ума сходила? Она знает, где вы?

— Мама на работе. Мы сначала испугались, что у них горит, в санатории.

— Марш тогда к матери!

— Мы тоже помогаем, Пётр Сергеич! Валька пусть уходит, а я сильный, я останусь. — Мишка упрямо смотрел на мужчину.

— Не спорь! Забирай сестру и марш к матери! И чтоб ни ногой сюда!

* * *

— Где я вам возьму пассажирский состав?! — надорванным голосом кричал начальник станции пожилому доктору Василиади. — Нет у меня составов! Завод уехал, трикотажная фабрика уехала, райком уехал… Военный санаторий эвакуировали вчера. Вон товарняк с платформами остался! И то его вот-вот заберут. Надо вам товарняк?

Детский туберкулёзный санаторий нужно было спешно эвакуировать. Анна Николаевна, посланная на очередные переговоры вместе с главным врачом, исчерпала уже, кажется, все аргументы и варианты.

— А куда вернётся состав, который фабрику увозил?

— Издеваетесь?! Кто его вернёт? Бригада, по-вашему, — самоубийцы? Город сдан. Что на перешейке — вообще неизвестно, может, там уже и дороги никакой нет.

— Вы коммунист или нет? Вы понимаете, что это больные дети? Их спасать надо!

— При чём тут коммунист — не коммунист? Мой партбилет вагоны вам, что ли, достанет?! Машинами надо вывозить, к Тамани, если там путь ещё свободен.

После часа попыток найти состав Анна Николаевна махнула рукой и предложила вернуться в город искать другой транспорт.

Для ходячих больных нашлись автобусы. Их отдал начальник городской автоколонны.

— Ничего, люди по городу и пешком походят. А если будет свободна дорога — глядишь, вернутся водители.

Оставалось решить вопрос с лежачими. Анна Николаевна вместе с доктором пошла в типографию, где до ухода на фронт работал главным инженером её муж, и строго велела единственному нашедшемуся работнику открыть гараж. Там и правда стояли два крытых грузовика, но бензина почти не было.

— А вы думаете, чего они тут стоят? Того и стоят, что ехать не на чем, — бубнил седой угрюмый дядька, то ли сторож, то ли завхоз.

— А водители где?

— Дома, наверное, где им быть. Они ж у нас возраста-то непризывного. Петровичу вон семьдесят скоро.

Анна Николаевна бросилась разыскивать водителей.

— Водить умеете? Поехали на заправку, — скомандовал главный врач сторожу. — До заправки дотянем?

— Да как же… Кто ж нам бензин-то отпустит? Ведь нету начальства…

— Под мою ответственность, — жёстко сказал врач. — Вы же понимаете, что нужно срочно?