Книга Месть Росселлини - Ивонн Линдсей

Рафаэль смотрел, как она уходит, и в душе его вдруг поселилось сомнение. Никто не смог бы подделать такое горестное выражение лица, какое было у нее при его последних словах. Если Кайл лгал в таком важном вопросе, что еще он мог исказить? Хотя все, что Лана сказала и сделала со времени встречи с Рафаэлем, указывало, что она злодейка, ему вдруг пришло в голову: возможно, его заставили сделать такой вывод. От этой мысли в нем закипел гнев. Неужели его принимали за дурака?

Когда Лана закрыла за собой дверь спальни, Рафаэль решил при первом удобном случае узнать все возможное о браке Кайла и Ланы Уиттэкер.

В последующие несколько дней Лана занималась необходимыми покупками для переезда в поместье. Рафаэль разрешил ей пользоваться одной из его кредитных карточек, а также открыл счет на ее имя, куда еженедельно будет переводиться обещанная им денежная помощь. Как ее ни беспокоило, что она принимает эти деньги, Лана утешала себя тем, что просто выполняет работу. Но это не облегчало боль в области сердца, возникавшую каждый раз, когда Рафаэль уходил из гостиницы навестить сестру.

Он сидел час за часом в больнице и каждый вечер возвращался с серым и перекошенным лицом. Несколько раз, когда Лана выходила, у нее создавалось ощущение, что за нею следят, но, когда она оглядывалась, все казалось обычным. Из-за того что Рафаэль так тяжело переносил визиты к Марии, ей не хотелось нагружать его своими страхами, и она убеждала себя, что всему виной расстроенные нервы.

Они были почти готовы к переезду в Уитфорд, и эту перемену в жизни Лана ожидала с неожиданным нетерпением. Впервые за долгое время она смотрела вперед, а не оглядывалась назад.

Оформив доставку товаров в приобретенное поместье, Лана вернулась в гостиницу поздно. Еще в коридоре она с удивлением услышала громкий, возбужденный мужской голос, доносившийся из номера. Она открыла входную дверь и, бросив покупки в вестибюле, поторопилась внутрь, узнать, что происходит. Рафаэль ходил по гостиной, одной рукой прижав телефонную трубку к уху, а другой гневно жестикулируя.

— Что случилось? — беззвучно проговорила Лана, когда он обернулся и резко кивнул ей в знак приветствия.

Рафаэль указал ей на разложенную на кофейном столике бульварную газетку. Лана взяла газету в руки, желая узнать, что так его расстроило. У нее застыла кровь в жилах, когда она увидела заголовок на первой странице.

Дитя любви мошенника!

Подзаголовком была помещена цветная фотография беременной женщины, лежащей на больничной койке. Хотя фотография была зернистой, Лана тут же уловила сходство с сердитым мужчиной, который молча стоял и постукивал себя пальцами по бедру, слушая человека на другом конце провода.

Это Мария Росселлини? Лана стала вглядываться в фотографию, ожидая, что ее захлестнут гнев и ненависть. Это была женщина, которая украла у нее мужа, женщина, которая сейчас поддерживала в своем умирающем теле жизнь его маленькой дочери. Но вместо гнева ее охватило лишь неподдельное чувство утраты.

Лана так крепко схватила пальцами бумагу, что та начала рваться. Под покрывалами и внутри безжизненно лежащей женщины на больничной койке жил ребенок Кайла. Ребенок, которого Лана не смогла дать ему. Она опустилась на колени, все ее тело сотрясалось. Несколько раз судорожно вздохнув, она оторвала взгляд от фото, чтобы просмотреть статью.

Тот, кто ее написал, хорошо подготовился. Здесь были многие пикантные подробности ее замужней жизни с Кайлом вместе с заявлениями их соседей и друзей. Людей, которые, как она думала, были ее друзьями. И, что хуже всего, статья заканчивалась обещанием рассказать на следующей неделе еще больше грязных подробностей о привилегированном воспитании Ланы, о тайнах ее собственной семьи, а также и о таинственном мужчине, с которым, как сообщают, она живет после смерти мужа.

Сердитый голос Рафаэля пробился сквозь туман охватившего ее шока.

— Это неприемлемо! Я хочу, чтобы вы нашли того, кто позволил сфотографировать мою сестру. Если в вашей больнице вы не можете защитить ее, я предоставлю ей свою охрану.

Он замолчал, когда заговорил человек на другом конце провода.

— Уж постарайтесь! — четко произнес Рафаэль. — Или вы лично понесете ответственность.

Он сердито захлопнул свой мобильный телефон и засунул его в нагрудный карман пиджака.

— Проклятье! — гневно произнес он и, повернувшись, увидел Лану. Она стояла на коленях и побелевшими пальцами сжимала газету. Никто не смог бы так хорошо сыграть. Как он мог быть таким глупцом и не сообразить, что у нее будет именно такая реакция на сообщение? Он думал только о Марии и ее безопасности, но нисколько не принимал в расчет чувства Ланы. Прошла всего неделя, как она услышала о ребенке, а вот сейчас получила доказательство. Как бы он ни убеждал себя не доверять Лане Уиттэкер, его долг смягчить удар, от которого она, очевидно, дрогнула.

— Лана… — мягко проговорил он, протягивая руку к газете, которая вызвала в нем такую ярость и заставила забыть обо всем. Выхватить из ее пальцев газету оказалось нелегко. В конце концов он все же отобрал ее и, поддерживая под локти, поднял Лану на ноги и усадил на диван.

На лице женщины отсутствовало всякое выражение. Рафаэль повернулся к серванту, налил в стакан немного бренди из хрустального графина и поднес его ей.

Лана залпом выпила янтарный напиток. Ее бледные щеки слегка порозовели, а в голубых, как топаз, глазах появился влажный блеск. Она глубоко вдохнула и поставила стакан на стол.

— Вы уверены, что вам не надо выпить еще?

— Это не поможет унять боль внутри, Рафаэль. Но все равно спасибо.

Его поразило отсутствие всякого выражения в ее голосе. За последние три дня он увидел ее совершенно с другой стороны. Лана оживилась и возбудилась в связи со скорым переездом. Когда он возвращался домой из больницы, она подробно обсуждала с ним вещи, которые купила. Он втайне желал, что она окажется в номере, когда он вернется — и это будет почти как возвращение домой. Но сейчас она вновь стала такой же скованной, холодной женщиной, какую он встретил после похорон Кайла. Отчужденной. Недоступной.

— Извините, Лана. Мне следовало убрать от вас газету. Показывать вам ее было бестактно с моей стороны.

— Не надо относиться ко мне как к ребенку, Я могу это перенести, честно. Просто немного неожиданно — вот и все.

Он видел, как она двигалась, говорила все нужные слова, но чувствовал, что в ее душе происходит грандиозный болезненный процесс. Почти физически он ощущал, как она отдалилась от него. Проклятая фотография напомнила им обоим об их цели и о конечном результате.

Он вдруг ясно понял, что она права: ничто не может облегчить душевную боль. Ничто.

— Я займусь этой газетой. Они больше не будут печатать лживые сведения или догадки о наших семьях, — клятвенно заверил он.

— Не волнуйтесь, они найдут другой способ налить яду, вгрызться в мое прошлое и снова разместить все в газетах. — Лана положила руку ему на рукав пиджака. — Чего только со мной не делали до этого, и я выжила в последний раз. Выживу и сейчас. А теперь, если вы извините меня, я должна проверить, все ли готово к завтрашнему дню. Лично я не могу дождаться, когда уеду из города.