Книга Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - Дэвид Арнольд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алан: мысли шире булок!!!!
Алан: блин, это ж слоган «Тако белл» ¯_(„/)_/¯
Алан: Стоп. Зацени…
Алан: o— ¯_(„/)_/¯
Алан: типа микрофон упал, хаха
Алан: Роса-Хаас отключается
Алан: o— ¯_(„/)_/¯
Алан: Баиньки пока-пока
Я читаю месседжи лучшего друга в отрезвляющем свете раннего утра и вижу ответ на как минимум один вопрос: не надо было говорить Алану то, что я сказал. И даже если маятник качается в разные стороны, я по-прежнему люблю Алана.
Я: Прости, Алан.
Я: Я идиот х100500. Прости
Я: Как только прочитаешь (судя по всему, не скоро), громко скажи вслух: «Ной Оукмен очень-очень любит меня».
Я переключаюсь на другую ветку: хочу убедиться, что не пропустил последующие сообщения Вэл.
Вэл: Ной
Нет. По-прежнему только одно слово. Просто «Ной». Отправлено в час ночи.
Судя по всему, мне достался организм пенсионера: если проснулся, больше уже не заснуть. После душа я натягиваю свежий комплект «синего Боуи», сажусь в эргономичное кресло, придвигаюсь к столу, открываю ноут, запускаю Ютуб, нахожу исчезающую женщину и успокаиваюсь.
Люблю свою комнату.
Остаток дня похож на те главы в книге, где автор перескакивает через временной отрезок, потому что с персонажами не случается ничего интересного. Мила Генри называла их «главами течения времени», и, хотя она их не жаловала, иногда и вправду в жизни ничего сто́ящего не происходит. Бывает, просто валяешься у себя в комнате – приходишь в себя после отстойной вечеринки, где выпил лишнего, а потом потащился домой к чужому чуваку, вместо того чтобы извиниться перед лучшим другом. Бывает, заморачиваешься над сообщением из одного слова, и чем дольше заморачиваешься, тем яснее понимаешь, что обращение по имени обычно предполагает более существенное продолжение, например «нам надо поговорить» или «хочу признаться», но ты не отвечаешь и продолжение не следует. Бывает, весь день переключаешься с серии «Девочек Гилмор» на исчезающую женщину и обратно, пока наконец не надумаешь сесть за стол, и тогда, после часа бесплодных усилий, начинаешь злиться на свою писанину, которая притворяется важным делом, будучи на самом деле убогой тратой времени, поэтому в итоге отдаешься настоящей трате времени, уже не притворяясь…
Бывает, дорисуешь картинку – и чувствуешь полный покой, находишь утешение в том, что схема подводной лодки никогда тебя не предаст. И даже гадаешь, доведется ли поплавать на подводной лодке, что наводит на мысли о других еще не опробованных средствах передвижения…
А то, бывает, думаешь: раз уж мне так нравится сидеть у себя в комнате и рисовать, почему бы не нарисовать комнату, где я сижу…
Бывает, размышляешь, существует ли профессия рисовальщика диаграмм с маленькими стрелочками, а потом думаешь: для какой работы нужны такие навыки? Тогда, понятно, приходит мысль: «Нужно наконец заняться делом» – и тут ты воображаешь, как два рисунка объединяются и производят потомство…
Бывает, так проходит весь день.
На следующее утро, еще до рассвета, меня будит тот же сон. Я иду в душ, одеваюсь, чищу зубы и, набив рюкзак новыми учебниками, начинаю смотреть серию «Психов и ботанов» в поисках вдохновения для первого учебного дня. Пока идет фильм, я невольно размышляю, после скольких ночей подряд повторяющийся сон считается наваждением. Никак не удается выбросить из головы мокрого человека в углу и буквы, выплывающие из стен. Но в то же время я не перестаю гадать, почему Эн-би-си закрыл «Психов и ботанов» посреди первого сезона, ведь сериал-то гениальный.
Вселенная полна загадок!
Стук в дверь, которая тут же открывается.
– Ку-ку, – говорит мама. Она всегда стучит, прежде чем войти, но не столько спрашивая разрешения, сколько ставя перед фактом. – Хотела сказать, что пора вставать и собираться в школу, но… Вижу, ты уже готов.
– Ага.
Она улыбается тревожной, но полной любви улыбкой, типичной для всех матерей, но особенно для моей.
– И насчет тренера Стивенса…
Ясно, что рано или поздно она завела бы этот разговор. Если честно, надо отдать должное родителям, что они еще вчера не спросили.
– Ага.
– Не полная стипендия, как мы надеялись, Ной, и все-таки пятнадцать тысяч. Просто потрясающе. Огромная сумма, если учесть все нюансы.
– Да, мам, я понимаю.
– Тогда пойми, что дело не в деньгах, а в том, чтобы оказаться в…
– …в таком месте, где меня оценят по достоинству. Понимаю.
Этой позиции родители придерживались с самого начала. Я знаю, им хочется в это верить, и частично, наверное, они верят, но когда фразы «надо спланировать бюджет» и «придется затянуть поясок» не покидают семейный лексикон и вдруг с неба падают пятнадцать тысяч, долго думать не станешь.
– А с твоей спиной нет никаких гарантий, что…
– Давай поговорим позже, – перебиваю я.
Пауза. Мама разочарована, что я не прыгаю от восторга.
– Конечно. Я позвоню тренеру Стивенсу вечером, – говорит она. – Скажу, что мы обдумываем предложение. Пойдет?
Подтекст: «Мы ведь обдумываем?»
– Ага, – отвечаю я, – отлично.
Мама коротко кивает:
– Ты ужасно выглядишь, зайка.
– Спасибо, мам.
– Ты знаешь, о чем я. Вид усталый. Ты высыпаешься?
