Книга Правитель империи - Олесь Бенюх

Маркетти отвернул болты, снял цепочку:

— По правде сказать, дорогая, я тебя заждался. А тут еще телефон отключился.

— Вы только посмотрите на него, мистеры, сеньоры, кабальеро! Он приветствует возлюбленную не пылким проявлением любви, а постным сообщением о том, что отключился какой-то гадкий телефон. Фи, синьор Маркетти!

Маркетти подумал было, что надо хотя бы из какого-нибудь соседнего номера позвонить администратору и попросить, чтобы прислали телефониста-ремонтника. Но Кларетта, захлопнув дверь и набросив на нее цепочку, лихо расстегнула молнию на юбке.

— Ну-ка скажи, мерзавец, с кем ты флиртовал, пока мы не виделись? Прошло целых тридцать два часа!

Дик схватил девушку на руки, стал покрывать ее лицо поцелуями…

— Я решил, что мы пообедаем сегодня в номере, — объявил он ей полчаса спустя.

— Ничего не хочу, — прижимаясь к его плечу, тихо и сонно проговорила она. — Ничего — кроме тебя. Я так счастлива.

Маркетти поцеловал ее в губы, мягко высвободил плечо:

— Для полноты счастья мне, например, нужен еще и хороший обед.

Он вновь попробовал набрать номер. Телефон молчал. дик подошел к холодильнику, раскрыл дверцу и стал изучать его содержимое. «Чего куда-то идти, звонить? Здесь все есть с избытком для обеда на десятерых». Зайдя в ванную и став под душ, он подумал, без энтузиазма, что обед будет целиком состоять из холодных блюд.

Вскоре Кларетта вынырнула из сладкого забытья, открыла глаза. Дверь в столовую была открыта, и она сразу увидела Маркетти. Он только что расставил тарелки и рюмки и теперь придирчивым взглядом рассматривал стол. Кларетта видела, как он повернулся к небольшому стенному шкафчику, вынул из него два высоких канделябра, поставил их на стол.

— К обеду при свечах полагается шампанское! — громко и весело сказала девушка. Соскользнув с постели на пушистый нежащий ковер, голенькая Кларетта медленно прошествовала в ванную. При этом она напевала себе под нос одну из своих песенок, выделывала несложные па ритмического танца. дик провожал ее влюбленным взглядом. «И ума особого нет, — думал он, зажигая свечи и выключая свет. — И секс-бомбой ее не назовешь. Но дороже и ближе человека на всем белом свете, Дик Маркетти, у тебя нет. были, были женщины и элегантнее, и красивее, и умнее. Не было только никого искреннее и добрее. редкость в наше время».

Вошла в ванную комнату одна Кларетта, вышла из нее совсем другая. Пышная, высокая прическа, таинственные тени под глазами, строгое вечернее платье. Взгляд меланхолический, движения плавны и сдержанны, речь скупа и ненавязчива.

— Ваше королевское величество! — Дик склонил голову, отодвинул стул, помогая Кларетте сесть. — Обед подан.

Кларетта не приняла игру:

— Садись, Дик. Я хотела бы с тобой серьезно поговорить.

— Да, ваше величество, сию минуту, ваше величество, еще не отказавшись от избранного им тона, продолжал Маркетти. «Это что-то новенькое, — думал он, наливая в бокалы „клико“. — Впервые за время нашего знакомства Кларетта хочет говорить серьезно. Что ж, послушаем».

— На днях, точнее, вчера я получила письмо от мамы из Бильбао, Кларетта с удовольствием осушила бокал, зажмурилась. Широко раскрыла глаза, поймала взгляд дика. Помолчала. — Умер дядя Пабло. Он был бездетен и сделал меня наследницей всего своего состояния.

Она вновь замолчала. Сосредоточенно смотрела на какую-то аляповатую репродукцию, висевшую на противоположной стене. Молчал и Маркетти. «Неисповедимы пути Господни, — думал он, с аппетитом расправляясь с одним блюдом за другим. — Меня судьба и обстоятельства вынудили придумать наследство от тетки, якобы умершей в Калифорнии. Этой же славной простушке всамделишно умерший в Испании дядя оставил наследство. Любопытно, большое ли?»

— Я богата, — тихо проговорила девушка. — Очень богата. По любым меркам — американским, испанским, итальянским.

— За богатую наследницу я предлагаю выпить что-нибудь покрепче, чем эта искристая французская водица!

— Постой, Дикки-ду, — она несильно взяла его пальцами за руку, заставила поставить на стол бутылку «смирновской» водки. — Если ты любишь меня…

Маркетти хотел ее обнять, но она одним взглядом остановила его и продолжала:

— Если ты действительно любишь меня, я хотела бы стать твоей женой.

Кларетта внимательно разглядывала свои пальцы, играла вилкой и ножом. Маркетти раскупорил бутылку водки, налил себе в стакан, предназначавшийся для сока, выпил его единым духом. Встал, прошелся по комнате, подошел к девушке, опустился перед ней на колени.

— Я люблю тебя, Кларетта. очень люблю. И ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, — сказа он, целуя ее руку на сгибе, и запястье, и пальцы. — Я тоже получил приличное наследство. И, признаться, еще не зная о твоем, хотел сегодня сделать тебе предложение. Ты опередила меня.

— Как это здорово! — просияла девушка. — Если бы ты только знал, как безмерно, безгранично, как я тотально счастлива! Ведь после того, что ты сказал, мы вполне можем считать себя мужем и женою перед Богом и людьми.

— Перед людьми — да, — сказал, улыбаясь, Маркетти. — Но перед Богом…

— Конечно! — воскликнула девушка, вся так и светясь радостью. Конечно, мы обвенчаемся, и у нас все будет, как надо. И кругосветное путешествие, и поместья, и машины, и яхты.

— И Маркетти-младший! — добавил Дик.

— А вот за наших будущих детей и я, пожалуй, выпью водки. — Кларетта лукаво посмотрела на Дика, протянула свой бокал, который он наполнил до краев. — Ты хочешь, чтобы я все это выпила? Я же буду пьяна, как лорд.

— Я хочу, чтобы у нас было так же много детей, как и глотков в твоем бокале, — прошептал Маркетти, целуя ее в щеку. — А выпить ты можешь хоть каплю, хоть все.

Отпив немного, Кларетта поперхнулась, закашлялась: «Ох и крепкое же зелье!» Она вышла в спальню, вернулась, держа в руках свою сумочку из крокодильей кожи.

— Теперь вот что, Дикки-ду, — сказала она и достала из сумочки небольшую, темно-синюю пластиковую книжицу-фолдер. Здесь два билета на ночной рейс Нью-Йорк-Мадрид. Я подумала, что если ты согласишься, как будет славно обрубить все концы корабля прошлого разом и с завтрашнего дня начать новую жизнь.

Маркетти смотрел на нее, и взгляд его выражал попеременно изумление, надежду, восторг. «В самом деле, это же гениальная мысль, — думал он. — Я выполнил то, что мне поручили, и теперь никому ничего не должен. А Парселу позвоню из Испании».

И он тут же представил себе этот разговор:

«Парсел: Это что за шуточки, синьор Маркетти? Какого черта вы оказались в стране нищих и авантюристов?

Маркетти: Я влюблен в эту страну Сервантеса и Гойи, мистер Парсел. И остаюсь здесь навсегда.

Парсел: Хотел бы я знать, каково любоваться красотами природы и архитектурой на голодный желудок?