Книга Новый мировой порядок - Анатолий Уткин

Не выдающиеся западные идеи социального и политического устройства, а неискоренимое наследие уникальной, сложившейся многие столетия назад Московской цивилизации явилось в этот критический час основой стабильности России.

И в идейной сфере на поверхность вышло нечто, сходное с либеральным автократизмом императора Николая II. Прерванный полет продолжился. Увы, не рынок, а вторжение авторитарной командной системы в национальную экономику, вторжение «людей сбоку» — олигархов, авантюристов, честных заблуждающихся, талантливых и бесталанных временщиков, людей, придерживающихся особого взгляда, часто весьма отличного от того, который прививают в западных университетах.

Особенно в этом смысле выделяются сотрудники секретных служб, военные интеллектуалы и многочисленные представители военно-промышленного комплекса. Во многом по инерции, по многократно отработанным схемам тысячелетней истории в новой России возникла весьма закрытая корпоративная субкультура, способная так или иначе наращивать мощь страны, укреплять ее безопасность и не опускать руки в случае критических ситуаций во внутри- и внешнеполитической сферах.

Святость государства. Эволюция российского политикоэкономического механизма в направлении усиления позиций государственной бюрократии, неприкосновенности президентского поста, «святости» военной модернизации страны, указывает на то, что упования российских реформаторов на легкий и органический переход от коммунизма к представительной демократии были изначально легкомысленными, более того, практически совершенно необоснованными. И напротив, «нетронутый военно-промышленный комплекс России, стратегически мыслящий генштаб, одобренный руководством проект военной модернизации и выделенные материальные ресурсы (как основа реактивации структурно милитаризованного потенциала) оказали свое действие»[913].

Таким образом, американским аналитикам пришлось признать, что ничто не препятствует возвращению России статуса сверхдержавы. А русские достаточно быстро поняли, «что нужно делать»[914]. И лидеры России воспользовались этими культурными особенностями своего народа. В этом они не были невероятно оригинальны, они действовали подобно китайским, индийским, японским, южно-корейским и прочим незападным лидерам. В свое время великий Джон Дьюи сказал, что «любая страна встанет на путь автократии при двух условиях: национальное унижение и экономическая катастрофа».

Главным в этом повороте от демократической риторики к патриотической молитве оказалось то, что Россия (как и Китай, Индия и другие страны, идущие на подъем) не хочет играть роль младшего партнера Соединенных Штатов. А ведь именно на это рассчитывали многие американцы осенью 2001 года, когда Россия оказала столь существенную помощь вооруженным силам США. После чего, кстати, Москве пришлось смириться с выходом США из Договора по Ограничению противоракетной обороны (ПРО), а также с противодействием Америки принятию РФ в НАТО.

Ответственность президента. Отмеченное выше «возвращение» Московии не стало чем-то неожиданным. Более того, означенный зигзаг российской политической жизни начинает казаться вполне естественным (и даже закономерным), если взглянуть на него, отделяя друг от друга политический авторитаризм и авторитарное общество[915]. Россия имеет демократическую политическую систему, но является современным индустриальным обществом незападного типа (прошедшим ряд незавершенных модернизаций), а значит, по определению, обществом авторитарным. Авторитарное общество в качестве гражданского (с точки зрения влияния на власть, а не в содержательном, западном смысле) «переваривает» политическую систему в понятные ей формы. Южные корейцы ощущают то же самое, испытывая давление господствующего у них конфуцианства и католицизма на власть и демократически-модернизационные устремления части элиты. Китайцы не отказались от авторитаризма, осознавая неспособность «верхов» преодолеть ценности частично традиционного (доиндустриального), частично авторитарного (индустриального) Китая, являющегося незападным обществом, к тому же столь огромным по численности населения.

Судьба России в значительной степени будет зависеть от ответственности, проницательности и решительности лидера страны. Преемнику Путина придется выйти далеко за пределы «бумажных» реформ, обеспечивающих лишь консолидацию олигархов да гарантию прибыли при весьма своеобразной вестернизации страны, постоянно при этом прислушиваясь к глубинно-тектоническим импульсам заново рождающихся авторитарных тенденций.

Сможет ли политическая элита страны справиться с поставленными задачами? О Путине у многих американских аналитиков сложилось совершенно определенное мнение — нынешний глава государства вырос и сформировался в условиях «культуры московитов» — в силу его военного воспитания и занимаемых должностей. Советская система в целом не была «московитской», она ориентировалась на прогресс, на то, чтобы догнать Запад, была интернациональной вообще и национальной по сути — в периоды катастроф.

Даже при заигрывании Сталина с русским национализмом последний не мыслился как изоляционизм (а если и был им, то из-за внешней изолированности страны, обусловленной холодной войной) и учитывал сущность России как многонациональной и многоконфессиональной страны. Сегодня же приходится предупреждать об опасности изоляционизма (Владислав Сурков). Путин, по мнению американцев, желает иметь своеобразное рыночное хозяйство — подчиняющееся Кремлю. Он не очень беспокоится о торжестве закона и права.

У него есть две определенных цели: снабжаемая послушной экономикой система административного контроля и мощный военный комплекс. По распространенному в США мнению, «Путин реализует мечты российских славянофилов, он пытается реализовать утопию московитов»[916]. Его мировоззрение уже устоялось. Американцы считают, что переубедить Путина, попытаться изменить его взгляды принципиально невозможно. Они есть своего рода цивилизационная константа, которую наследует и его преемник. И преемник его преемника.

Удивление адвокатов «чистого капитализма». Отметим, что либерализация путинской властной стилистики осуществлялась медленными темпами — хозяева Кремля переходили к новому социальному строю на своих условиях. Владимир Путин, его команда, его олигархи, его служба безопасности, «новые русские» не сразу взялись за укрепление суверенитета верховного правителя и привилегий для зависящих от него подчиненных (включая особые права, имущество, владение прежней социалистической собственностью). Трезво оценивая сложившуюся ситуацию, Путин воздержался от поддержки ельцинских олигархов (с их коррумпированной приватизацией), требуя от них дополнительной платы за владение фантастически огромными ресурсами. Ходорковскому и всем прочим устремившимся к политической деятельности олигархам он постарался доказать, что их собственность без особого труда может быть отчуждена в пользу государства.