Книга Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Господи, какая ж ты у меня ледяная! — точно очнулся Стас и подтолкнул ее в сторону двери, да так стремительно, что Алене пришлось распластать по внешней стенке каюты всю пятерню, чтобы устоять на дрожащих ногах. — Я покурю и вернусь.

Кури и не возвращайся — стучало в голове у Алены. На негнущихся ногах она дошла до диванчика, даже не заметив, сколько людей еще внутри. Какая разница, когда рядом Стас? Она видит лишь его и никого больше. Как теперь расстаться? С какими словами? Они сейчас причалят и что дальше? Просто попросить проводить до гостиницы и забыть встречу, как страшный сон?

— Согрелась?

Алена держала пустую кружку дрожащими пальцами, совсем забыв про плащ. А Стас накинул на ее плечи оба, и свой тоже. Как же быстро он вернулся — выкурил сигарету в одну затяжку. Она поморщилась — не от его близости, а от запаха табака.

— Стас, сядь, пожалуйста, напротив.

Она сидела почти с самого краю диванчика.

— Я и не собирался садиться с тобой рядом, — огрызнулся он.

Алена вскинула голову: он по-прежнему опирался рукой на спинку ее диванчика.

— Я просто отвыкла от табака. Отойди…

— Извини. Все никак не брошу… Нервы, — закончил он уже на своем прежнем месте. — Все очень и очень нервно на работе.

— Зато ты не пьешь. Молодец.

— Не пью. Но только лишь потому, что постоянно за рулем.

— Кстати, у меня тоже Форд, — Алена поспешила зацепиться языками за нейтральную тему. — Хотела Мустанг с откидывающимся верхом, но когда мы пошли покупать, была только механика. Я могу только на автомате ездить… Пришлось брать Фокус.

— У меня уже не Форд, — ответил Стас коротко, и Алена поняла, что тот не собирается развивать автомобильную тему дальше. — Согрелась? Или взять еще чаю? Может, коньяка? С лимоном. Или снова в чай?

Алена замотала головой.

— Нет, я не хочу. Скоро причалим и домой… Тебе тоже пора домой. Рано небось вставать.

Она снова уловила непонятное движение его губ.

— Уже гонишь? — слетел с них плевок в ее сторону. — Ты же спать не собираешься пока, кажется?

— Но я пойду греться в гостиницу, — Алена с трудом удержала подбородок на месте. Очень хотелось тронуть им шею и заодно зажмуриться.

— Там, думаю, ресторан еще не закрылся. Ты же почти ничего не ела у чехов. Ну, бар-то точно должен быть открыт… Или, в крайнем случае, вытерпим шум ночного клуба. Ну, и гостиничный холл никто не закрыл уж точно. Лена, — проговорил Стас жестко. — Я не хочу расставаться с тобой прямо сейчас. За четыре года четыре часа — это очень и очень мало. Для меня, во всяком случае. Но если я тебе противен, скажи — и я уйду.

Алена сжала губы, но потом все же сумела их разлепить.

— О чем ты хочешь со мной говорить, Стас?

Он пожал плечами, скинув напускную серьезность.

— Да о чем угодно, дуреха! Я же могу просто слушать. Мамы любят говорить о своих детях. Я с удовольствием послушаю про твоего сына. Переворачивается уже, да?

— Нет, — отрезала Алена.

— Понял. Устала. Вырвалась из дома совсем не для того, чтобы говорить о детях. Хочешь потанцевать?

— Я не умею. Ты, кажется, тоже.

— Ну, тогда нам не будет друг перед другом стыдно, — почти рассмеялся он. — Ты хоть не назовешь меня неповоротливым медведем…

— Не могу. Я привыкла к тишине. От курева и громкой музыки у меня разболится голова.

Стас нахмурился.

— Лен, я постараюсь больше не курить. И у меня должна быть жвачка. Проверь в кармане.

Алена сунула руку в карман плаща и, когда достала упаковку Орбита, не смогла сдержать улыбки.

— Ностальгия…

— Там много. Бери себе тоже.

Она взяла одну для себя и протянула другую серебристую пластинку Стасу. Он бросил обертку в пустую чашку. Она тоже. А через пять минут и саму жвачка.

— Отвыкла, — извинилась она, и Стас выплюнул свою тоже.

— И не привыкай. Давай догуляем до Лиговки? В двух плащах тебе не будет холодно.

— А тебе в одном пиджаке?

— Нет… — ответил он таким тоном, что уши Алены просто обуглились. — По рукам?

Стас протянул через стол руку, и Алене ничего не оставалось, как пожать ее. Однако рукопожатие разорвать у Алены не получилось, потому что Стас подтащил ее руку к губам и поцеловал.

— Мы пока еще не деловые партнеры, а просто старые друзья.

Она осторожно высвободила руку. Кораблик причалил к пристани. Стас сунул в карман пиджака лежавшую на столе пачку сигарет и подал Алене руку, но она для начала застегнула на себе оба плаща. Делала она это торопливо, боясь помощи от Стаса, но тот не лез и терпеливо стоял в шаге от нее.

— Отлично выглядишь, — улыбнулся он одобряюще, хотя Алену нисколько не смутил получившийся наряд.

Ей было не по себе от другого — близости Стаса, от его руки на ее локте. Она не может — не имеет права так реагировать на него. Ей не девятнадцать лет, она замужем и в животе у нее растет ребенок от другого мужчины. Внутренний голос чуть не сказал — от чужого мужчины.

 Они уже отошли от Невы на приличное расстояние и сделалось значительно теплее. Желая срезать путь, вошли во дворы Капеллы. Здесь, вдали от Невского, все спало: вокруг царила ночь и тишина. Алена со Стасом шагали почти беззвучно. Она вообще слышала только собственное бешеное сердце. Его рука отпустила ее руку и уже которую минуту пыталась прощупать через два плаща позвоночник, то забираясь под рюкзачок, то спускаясь обратно к поясу.

Алена свела лопатки, но уверенности это не придало. Она не могла идти дальше, ноги отказывались ее нести, и если бы в эту секунду Стас не развернул ее к себе, Алена рухнула бы — прямо на мостовую, а не в его объятия.

От ментола, точно от лука, защипало глаза. Алена зажмурилась — да и куда смотреть: ночь, двор, нет даже одинокого фонаря. Зато есть горячие губы, о которых она не вспоминала, но и не пыталась забыть. Холодный ремешок часов скользнул Алене по шее змеем-искусителем, но она даже не пыталась противостоять ему. Она не стояла на ногах — она не балерина, чтобы простоять вечность на носочках. Наконец руки Стаса отыскали позвоночник, сомкнулись на талии и оторвали Алену от земли. На мгновение, на два или целых три… Она не пыталась считать, она не пыталась дышать — и не хотела больше твердо стоять на ногах. Стас закружил ее по двору, или голова кружилась сама. Алена отвечала на поцелуй так жадно, словно губы Стаса были последней соломинкой, удерживающей ее на плаву. Нет, они-то и тащили ее в гибельную пучину разбушевавшихся в душе страстей.

— Лена!

Стас сам задохнулся от головокружительного поцелуя и, продолжая держать Алену на весу, откинулся назад, чтобы увидеть ее глаза. До сих пор закрытые.