Книга В пасти Дракона - Александр Красницкий

— Перестанем... Это будет, то будет! Теперь у нас впереди своё... собственное наше! Так, дорогая? А обо всех этих делах нам и думать нечего!..

— Да. Только бы выбраться поскорее отсюда...

— Выберемся. Наши работают очень быстро, и при первой же возможности нас здесь не будет.

Так оно и вышло в отношении Кочеровых, а в отношении Шатова подтвердилась пословица, что предполагает человек, а располагает Бог.

Шатова потребовали вместе с неожиданно назначенным полком в занятый уже русскими войсками Шанхай-Гуань, чрезвычайный пункт, который мог иметь влияние на весь дальнейший ход событий!..

Когда требуют русского человека на службу Отечеству, замолкают все личные чувства, и Шатов, наскоро простившись с Кочеровыми, отправился к месту своего назначения.

Незадолго перед очищением китайцами Шанхай-Гуаня русскими героями взяты были после упорных боёв Пей-Тан, или Бей-Тан, сильная крепость в устье реки Тао-хо, и город Лу-Тай, так что вся линия приморской железной дороги оказалась в руках у русских.

Приморская дорога связывала Шанхай-Гуань через Тянь-Цзинь с Таку. Шанхай-Гуань же был важен особенно как незамерзающая гавань на берегу Ляодунского залива, откуда открывался близкий путь на Порт-Артур. Около него Великая Китайская стена примыкает к морю, пересекаясь большой императорской дорогой от Пекина в Мукден, где около этого времени уже сошлись русские отряды. Великая стена не примыкает совсем к морю, а заканчивается от него верстах в десяти и образует этим широкие ворота, которые со времён глубокой древности защищаются укреплениями Шанхай-Гуаня.

Незамерзающая гавань Цзинь-Ван-Дао находится от крепости в 12 верстах, а город около крепости, известный под названием Линг-Ю-Синь, сам по себе представляет довольно сильное укрепление.

Вся железная дорога между Бей-Таном и Шанхай-Гуанем была занята русскими войсками, и казалось, не могло выйти никакого недоразумения относительно того, кто является истинным хозяином рельсового пути.

Конечно же русские, взявшие с бою Тей-Тан и Лу-Тай и занявшие Шанхай-Гуань.

Но теперь западным европейцам нечего было церемониться с русскими. Наши герои выполнили свою главную задачу. Пекин был взят, и европейцы грабили его непрерывно, стало быть, можно было проявить себя в истинном свете и по отношению к облагодетельствовавшему их могучему союзнику.

За чем другим, а за этим у европейцев Запада дело стать не могло.

В середине сентября последовало распоряжение генералу Церпицкому занять всю железную дорогу, то есть все её станции между Бей-Таном и Шанхай-Гуанем.

Что приказано, то исполнено.

На трёх поездах последовал к Шанхай-Гуаню отряд русских героев.

Путь был далеко не безопасен. В окрестностях каждого более или менее значительного города или крепости бродили в это время банды разбежавшихся солдат, разогнанных боксёров и всякого сброда. Они следовали своей обычной тактике и при любой возможности старались портить рельсовый путь. То шпалы оказывались вывороченными, то рельсы снятыми, то стыки развинченными. Чуть не на каждом метре можно было ожидать крушения. Идти же ночью и думать не приходилось. Так велика была опасность. В то же самое время следовало спешить: русским уже стало известно, какого сорта люди были их союзники и на что они мокли решиться... Ночная темень застала отряд генерала Церпицкого верстах в сорока от конечного пункта, то есть от Шанхай-Гуаня.

— Эх, путь-то пустой! — ругались в отряде.

— Совсем пустой! Кабы не темень такая да люди не устали, пешком дошагать можно было бы.

— Да ничего! Вперёд сапёрная команда выслана!

— На дрезине?

— Да, всего пока до Тан-Хо...

— Хотя бы они туда добрались да за собой оставили. Ведь там только один переход до Шанхай-Гуаня...

Начальнику сапёров, высланных вперёд, дано было поручение осмотреть путь и объявить станцию Тан-Хо русской. Конечно, всё это было исполнено, а так как путь оказался в исправности, то все три поезда при первой же возможности отправились вперёд.

Было уже 8 часов утра, когда они находились в виду станции.

— Господа! — заволновались на первом из поездов. — Где наш флаг? Смотрите, на станции нашего флага нет.

— Как нет? Должен быть! Вчера выставлен был и станция объявлена русской.

— Что-то не то... Генералу доложить!

Генерал Церпицкий не знал, что и подумать об этом. Он был вполне уверен, что его приказание выполнено, и в свидетельство того, что Тан-Хо стала русским пунктом, на ней выставлен был русский флаг. Скоро недоразумение разъяснилось. На поезд, уже подходивший к Тан-Хо, явился плачущий китаец в одежде местного железнодорожного агента. Только в этом китайце, оказавшемся начальником станции Тан-Хо, накануне принятым в русскую службу, были кое-какие особенные добавления, совершенно посторонние. Глаза у него были с «фонарями», голова проломлена, и вообще бедняга был порядочно избит.

Оказалось следующее. На станцию явился взвод с немецких судов под командой лейтенанта. Когда этот крепколобый тевтон узнал, что станция объявлена русской и что на ней не оставлено военной силы исключительно ввиду того соображения, что европейские союзники русских — честные, порядочные люди, уважающие право, то свою порядочность он доказал тем, что приказал избить ни в чём не повинного китайца, Начальника станции, а честность и уважение к праву — тем, что снял русский флаг.

— Уходите! — заявили ему, когда весь отряд русских был у станции.

— А зачем? — с наглой усмешкой спросил он.

— Во имя справедливости! Станция занята нами раньше вас. Разве не несправедливо вы её теперь занимаете?

— Пусть несправедливо, что же из того?.. Мне приказано, я исполнил...

— Нет, вы должны уйти.

— Я сперва донесу об этой претензии по начальству, и если последует приказание, тогда уйду.

— Уходите до греха, иначе...

Русские роты вышли уже из вагонов. Грозным строем, сверкая победными штыками, стояли солдаты.

Шутка действительно могла быть плоха.

Немец сбавил сейчас же тон и заегозил, предлагая лично объясниться с командиром отряда.

— Позвать сюда начальника немцев! — распорядился генерал.

Лейтенант явился.

После энергичных замечаний генерала Церпицкого он признал, что уйти ему необходимо, но, уходя, ни с того ни с сего разрешил бывшим также на станции англичанам выставить на одном из станционных угловых столбов свой флаг.

Последствия этого не замедлили сказаться. Флаг этот, по русской долготерпеливости и снисходительности, оставили, где он был прицеплен. Однако через несколько дней буря сорвала его, и он исчез. Сейчас же, откуда ни возьмись, появился английский офицер и вздумал было самовольно поднять его снова — на более даже видное место.