Книга Николай и Александра - Роберт К. Масси

Зная родственные связи Соловьева, государыня не могла не верить ему. В уверенности, что он освободит ее семью, императрица сама назвала организацию, трудившуюся для этой цели, «Братство святого Иоанна Тобольского» – в честь святого покровителя города. Чтобы приободрить пригорюнившихся близких, царица не раз напоминала им о том, что три сотни преданных монарху офицеров «Братства» ждут лишь сигнала от Соловьева, чтобы взяться за дело.

Вскоре Соловьев повел себя довольно подозрительно. Оставив Покровское, он поселился не в Тобольске, а в Тюмени, где мог наблюдать за железной дорогой и выявлять связи между Тобольском и внешним миром. Со временем следить за приезжающими не стало нужды: всякий, кто хотел связаться с императорской семьей, поневоле попадал к Соловьеву и передавал ему деньги, взамен получая «инструкции». Действовал предатель нагло и решительно. Он требовал, чтобы все сочувствующие царской семье лица и все средства направлялись только к нему. Если какие-то монархические группы пытались действовать без его ведома, Соловьев заявлял, будто их попытки связаться с царской семьей самостоятельно помешают уже предпринимаемым им усилиям. Подчас провокатор ссылался на саму императрицу, которая якобы полагала, что действия лиц, не подчиненных ему, ставят под сомнение успех всей операции.

Естественно, находились люди, которые требовали доказательств того, что Соловьев действительно намеревается вызволить из неволи царскую семью. В ответ провокатор заверял, будто в результате его усилий восемь красных полков готовы выступить на защиту царской семьи. Чтобы убедить скептиков, распутинский зять пригласил их однажды на учения кавалерийских частей Тюменского гарнизона. При этом, как и обещал предатель, командир первого эскадрона сделал особый знак рукой, свидетельствовавший о том, что он является участником монархического заговора. В случае, если скептики продолжали сомневаться, Соловьев посылал их в Тобольск. Когда они останавливались перед домом губернатора, горничная царской семьи, Романова, выходила на балкон и подавала условный сигнал.

Несмотря на все старания Соловьева, не все оказывались столь легковерными. Кое-кого удивляло то обстоятельство, что связь с императорской семьей поддерживалась через горничную, а не через, допустим, лейб-медика Боткина, человека толкового, преданного царской семье и пользовавшегося полным ее доверием. Неужели поданный одним кавалерийским офицером знак Соловьеву может служить доказательством верности государю восьми полков? Почему Соловьев уверяет монархические группы в Петрограде и Москве, что присылать людей больше не следует, что нужна только денежная поддержка? «Таких ослушников, – отмечает Н. А. Соколов, – Соловьев предавал советским властям; так им были преданы два офицера гвардейской кавалерии и одна дама». В другом случае одному из четырех офицеров удалось сбежать. Остальные были расстреляны.

Разумеется, провокатор и не думал спасать императорскую семью. Какое-то время спустя, когда царь и его близкие были увезены из Тобольска, для отвода глаз Соловьева арестовали большевики. Подержав его несколько суток в тюрьме, его выпустили. Это дало Соловьеву основания для того, чтобы оправдаться перед монархистами в своем бездействии. Во время Гражданской войны провокатор вместе с Матреной оказался в тылу белой армии и добрался до Владивостока. Оттуда переехал в Берлин, где ничего не подозревавшие русские эмигранты встретили его как человека, пытавшегося спасти царскую семью. Кто-то из них, в знак признательности за его «заслуги», даже предложил провокатору должность директора ресторана.

Со временем стали известны многие факты, иллюстрировавшие истинную роль Соловьева. Кавалерийский офицер, подававший условные знаки, признался, что из всей части только он знал поручика. Один петроградский банкир заявил, что он передал Вырубовой 175 000 рублей, предназначавшиеся для царской семьи. Из этой суммы Соловьев вручил императрице лишь 35 000. Едва царскую семью увезли из Тобольска, как мнимый ее спаситель поспешил встретиться со служанкой Анной Романовой, от которой узнал, где спрятаны царские драгоценности. Позднее предательница вышла замуж за большевистского комиссара. Во Владивостоке военные власти при обыске обнаружили у Соловьева документы, свидетельствовавшие о том, что он был германским агентом. Однако, поскольку он пользовался репутацией неудавшегося «спасителя» царской семьи, его отпустили. Мотивы действий Соловьева в Тюмени не выяснены. Возможно, им двигала корысть. Воспользовавшись ситуацией, при которой к нему рекой текли деньги от всех сторонников монарха, он решил, прежде чем удрать, набить себе карманы. Однако многие подозревают, что роль его была гораздо более зловещей. Позднее Керенский писал: «В окрестностях Тобольска… монархистами руководил предатель Соловьев… который был направлен туда якобы для спасения и защиты царской семьи, но в действительности выдавал большевикам приезжавших в Тобольск преданных государю офицеров».

Возможно, предатель работал как на большевиков, так и на немцев. Вполне вероятно, что теплый прием его со стороны членов распутинского кружка, знакомство и брак с Матреной Распутиной, как и его поездка в Сибирь, были устроены теми же темными личностями, которые окружали «старца» до его убийства. Родство с распутинской семьей было самым верным способом завоевать доверие государыни и убедить ее отказаться от помощи иных лиц. Поскольку Александра Федоровна была уверена, что объединившиеся во влиятельное «Братство» сторонники Распутина готовы прийти ей и ее семье на выручку, она, естественно, с сочувствием относилась к намерению Соловьева воспрепятствовать действиям остальных монархических групп, которые лишь мешали бы друг другу. Как бы то ни было, результат известен. В тот момент, когда должен был заработать хитроумно налаженный, обильно смазанный механизм спасения царской семьи, ничего не произошло, потому что такого механизма вовсе не существовало.

В марте, с первыми лучами весеннего солнца, в сердцах узников затеплилась надежда. Сидя на балконе, закрыв глаза, императрица вспоминала английские сады. Приближалась Пасха. В душе государыни крепла уверенность, что Россия возродится, что произойдет чудо. А. А. Вырубовой она писала: «Боже, как я свою Родину люблю со всеми ее недостатками! Ближе и дороже она мне, чем многое другое, и ежедневно славлю Творца, что нас оставили здесь и не отослали дальше. Верь народу, душка, он силен и молод, как воск в руках. Плохие руки схватили – и тьма и анархия царствует; но грядет царь славы и спасет, подкрепит, умудрит сокрушенный, обманутый народ».

Тот факт, что солдаты не препятствовали более ее частым посещениям храма, императрица сочла добрым знаком.

Но тут вновь возник исконный враг ее семьи, опрокинувший все надежды государыни. Всю зиму Алексей Николаевич был полон сил и здоровья. Но после того как охранники разрушили ледяную гору, лишив мальчугана возможности расходовать свою неуемную энергию, он принялся изобретать разные опасные игры, и никто не мог заставить его от них отказаться. Спускаясь с лестницы на салазках, на которых прежде спускался с горы, наследник получил травму. Началось внутреннее кровоизлияние в нижней части живота. Даже в Спале пять лет назад мальчик не испытывал таких страданий. Боль усиливалась, становясь невыносимой. И тогда, сквозь стоны, мальчик проговорил: «Мама, я хочу умереть. Я не боюсь смерти, но я так боюсь того, что они с нами сделают». Распутина не было в живых, некому прийти было на помощь, некому было послать телеграмму, сама же государыня ничем не могла помочь сыну. В письме к Вырубовой императрица сетовала, что сын «очень похудел, первые дни напоминали Спалу, помнишь. Сижу целый день у него, обыкновенно держу ногу, так что я стала похожа на тень».