Книга Культурная революция - Михаил Ефимович Швыдкой

о том, насколько пограничные и таможенные службы аэропорта Домодедово готовы к межкультурному диалогу?

Родиться во вторник

Очередной взрыв, на этот раз в аэропорту «Домодедово», и опять кажется, что все летит в тартарары. Бессильная скорбь по погибшим, сострадание их близким и раненым – и готовый ответ по поводу убийцы: «Смертник… Кавказский след…» И с привычной уже тревогой понимаю, что вариантов нет – тема «кавказцев, убивающих русских», с новой силой пронесется по нашей огромной стране.

Пролитая кровь, смерть близких сильнее любых разговоров на общегуманистические темы. И неважно, какой национальности были невинно погибшие – русские, украинцы, татары, чеченцы или таджики, – над их трупами никто не будет рассуждать о дружбе народов. И на похоронах не будут думать о том, что на наших глазах и в наших душах рушатся многовековые ценности, которые может заменить только ненависть одного народа к другому, соседа к соседу. В конечном счете, война всех против всех.

«Гордиться своей национальностью – все равно что гордиться тем, что ты родился во вторник» – эта мысль Шопенгауэра вряд ли была бы расслышана в минувший месяц, когда утверждение гордости одной национальности в нашей стране неизбежно предопределяло утверждение гордости остальными. Я тоже могу критиковать Брехта за вульгарный марксизм его знаменитого зонга из «Трехгрошевой оперы»: «Сначала хлеб, а нравственность потом…», но в данном случае стоит использовать классический марксистский инструментарий для того, чтобы подобраться к сути проблемы. Идеи интернационализма (и не только пролетарского) вдруг оказались безнадежно устаревшими, а идеи толерантности стали чуть ли не враждебными отечественным традициям. Коммунисты выступили с требованиями назначить русских государственно образующим народом, что один в один напоминало программу партии «Родина» образца 2006 года и от чего В.И. Ленин, если бы он это узнал, должен был бы сам уйти из Мавзолея, просто потому, что ему невозможно перевернуться в гробу. По опросам социологических служб лозунг «Россия для русских» оказывается привлекательным для шестидесяти процентов опрошенных – это огромная цифра, если учесть к тому же, что в нашей стране сегодня проживает чуть более восьмидесяти процентов этнических русских. И никто из этих шестидесяти процентов не задумывается над тем, что лозунги подобного типа разнесут страну в клочья. «Татарстан для татар», «Чувашия для чувашей» или «Тыва для тывинцев» и прочая и прочая – шовинизм многочисленных и малочисленных народов мало отличается друг от друга.

Притом что без русского языка невозможно всерьез говорить о нашей государственности, притом что через русскую культуру многие другие культуры Российской Федерации становятся неотъемлемыми частями культуры мировой, – безрассудно снимать с повестки дня вопрос о формировании многонациональной российской нации, которая должна стать основой устойчивого и современного российского государства.

За минувший месяц сложилось ощущение, что страна вдруг, в одночасье, узнала о существовании национального вопроса и обрушилась на него со всем интеллектуально-силовым инструментарием, который при всем при том обнаружил свою, мягко говоря, наивность. И дело не только в плохом владении русским языком тех ораторов, которые хотели защитить достижения русской жизни, но и в обывательской скудости подхода к проблеме. Про антиконституционность ряда высказываний я говорить не стану, – даже если их формулировали уста, принадлежащие политикам первых эшелонов власти. Просто они забыли (или, наоборот, слишком хорошо помнили) премудрые строки Тютчева: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» Хотим мы того или не хотим, мы оказались не готовы к тому, что «улица» поставит национальный вопрос не в Назрани или в Махачкале, а в самом центре Москвы.

И мне бы – в силу профессиональной принадлежности и занимаемой должности – присоединиться к хору людей, обсуждающих ключевую роль культуры в решении межнациональных конфликтов. Но не присоединяется. Понятно, что не всегда лишь бытие определяет сознание, – но оторваться от него невозможно. При всей важности духовной жизни общества, даже при понимании того, что идеология может превращаться в материальную силу, не она одна (и прямо скажем, далеко не одна) определяет накал сегодняшних межнациональных конфликтов. На улице сталкиваются не идеологии, не культуры и даже не обычаи разных народов – а люди, недовольные собственной жизнью, своим социальным и материальным положением. И они готовы убивать друг друга вовсе не из-за различий национальных мелосов. Нельзя забывать, что проблемы межнациональных отношений выталкиваются на поверхность прежде всего по причинам социально-экономическим, которые в конечном счете и определяют политическую повестку дня.

Национальный вопрос был одним из ключевых и для Московского царства, и для Петербургской империи. И хотя большевики именовали Россию «тюрьмой народов», – этот вопрос решался небезуспешно и до Октябрьского переворота. Стоит обратить внимание на то, что о формировании российской нации задумывались давно, недаром империя называлась «Российской», а не «Русской». Многонациональность всегда считалась благом, а не злом, – и благо это приумножалось веками. Его берегли и даже шли на определенные уступки народам, живущим в империи, чтобы сохранить ее многонациональный состав. Это относилось к фискальной, социальной и культурной политике. Не случайно уже с последней трети XIX века появляются книги, периодические издания и любительские спектакли на национальных языках, начинается своего рода легализация многонациональной российской культуры на профессиональном уровне.

Спору нет, русский колониализм жестко подавлял недовольные национальные меньшинства, но тем не менее отличался от прочих колониальных систем тем, что еще более жестко подавлял государственнообразующее русское население. Прямо скажем, в Царстве Польском и в Великом княжестве Финляндском дышалось куда легче, чем на прочих территориях Российской империи. При всех максимах графа Уварова о православии, самодержавии и народности русским в России во многих отношениях было жить тяжелее, чем финнам в Финляндии или полякам в Польше. Распад еще не созданного СССР начался уже в 1918 году, когда большевики дали вольную Польше и Финляндии, ибо национально-территориальное деление любого государства делает его крайне неустойчивым (исключение составляет разве что Швейцария, но для этого нужно иметь тысячелетнюю демократическую традицию).

И в советское время налогообложение русской деревни было много тяжелее, чем в других республиках СССР. Можно было сколько угодно часто поднимать тосты за великий русский народ, – на практике центральная Россия, равно как и прочие российские территории, за исключением двух столиц, всероссийских здравниц, находящихся в ее пределах, и закрытых городов, жила тяжелее остальных регионов страны. И, боюсь, нынешняя ситуация не лучше. Именно поэтому необычайно важно проанализировать социально-экономические причины накопившейся ксенофобии, – если народ ощущает материальную угрозу своему существованию, его не удержать милыми лозунгами известных мультфильмов. «Ребята, давайте жить дружно!» – это уже не из сегодняшней жизни. Сбой дала система, – и нужен системный подход для того, чтобы найти новую модель межнациональных отношений.

И, при всех прагматичных