Книга Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова

На следующий день после голосования мой штаб бесследно исчез, не заплатив ни копейки водителю. Рассчитываться пришлось мне самому из семейного бюджета, и благодарный шофер, устроившийся потом экспедитором на кондитерскую фабрику, завозил нам иногда домой свежие тортики…»

Года через три после выборов, в Доме книги на Новом Арбате, когда завершилась встреча Полякова с читателями, к нему подошла взволнованная интеллигентная женщина и сказала: «Юрий Михайлович! Вы мой любимый писатель, и я хочу, чтобы вы знали. Я была тогда в избирательной комиссии 196-го округа. Победили — вы.

Но нас заставили вбросить бюллетени за X. Дали денег, и я не могла устоять, да и отказываться было очень опасно. Простите. И знайте, что победили вы!» Поляков «отпустил ей грех»: поблагодарил за то, что все случилось как случилось.

Позднее в своей прозе он всегда обращался к теме выборов в сатирическом ключе:

…………………..

Юкин решил вернуться в политику, а заодно и в Россию. Исидор придумал отличную легенду: оказывается, Дема напомнил царю Борису его обещание лечь на рельсы, если реформы не заладятся, а всенародно избранный самодур услыхав такую дерзость, пришел в ярость и отправил правдолюба в изгнание. Теперь же обличитель вернулся в Отечество со словами: «На рельсы лягу я!» Демин выход из стеклянных дверей «Шереметьева-2» показали все каналы. Вот он стоит на ступеньках и жадно втягивает воздух родины: в глазах трехкаратные ностальгические слезы, а в руке саквояжик, как у доктора Айболита, прилетевшего подлечить тяжко заболевших африканских зверят. Четыре контейнера с барахлом прибыли позже через Клайпеду. Исидор не только с помощью своих людей на ТВ прославил возвращение Юкина, но и добился, чтобы тот попал на групповой снимок с Лужковым в газете «Центр-плюс». Была такая предвыборная фишка: мэр всех времен от широты души фотографировался с кандидатами, баллотирующимися по Москве, но не со всеми, а с избранными. Получался негласный «Список Лужкова», тайный сигнал местным начальникам помогать именно этим хлопцам, а главное — не мешать лишними поборами.

Но и Злотников не дремал. Его штаб оклеил пол-Москвы листовками: Сема в оранжевом пластмассовом шлеме толкает по специальному пандусу нового дома коляску с инвалидом и говорит: «Сильным — дорогу, слабым — подмогу!» Кроме того, по всем каналам крутили его предвыборный ролик, надо признать, лихой. Это тебе не Налимов по грудь во ржи. На обочине стоят два пенсионера и робко голосуют. Мимо, не останавливаясь, летят дорогие иномарки. Таксисты притормаживают, но, увидав жалкую мелочь в морщинистой руке, с обидным смехом уезжают. Какие-то скинхеды в размалеванном свастикой джипе с гоготом отбирают у бедняг последние деньги. Плакать хочется! И вдруг на могучей русской тройке, гремящей бубенцами, выезжает Злотников, подхватывает стариков и мчит в светлую даль, где горит солнечный титр: «Будущее есть у всех!»

В общем, оба кандидата шли грудь в грудь. Сначала чуть-чуть опережал Сема, но Дема, спев в «Добром утре» дуэтом со знаменитым тенором Колбасковым, вырвался вперед. Зато Злотников спонсировал хирургическое расчленение сиамских близнецов Виты и Риты, вся страна смотрела, как человеческие половинки, обретшие независимость, плакали счастливыми слезами на груди кандидата и призывали голосовать только за него! Соперники сравнялись. Тогда-то в «Общественной газете» и вышел убийственный фельетон «Плутовская миля». Ксерокопии скандальной статьи тем же вечером оказались в почтовых ящиках избирателей. Это был крах. Семы не стало, но и он перед своей электоральной гибелью успел нагадить Деме. Предвыборные листовки Юкина, бесследно исчезнув вместе с грузовичком накануне, вдруг в «день тишины» заполонили район. Они висели на столбах, заборах, стенах, остановках, помойках, даже на дверях избиркома. Дему сняли с пробега за чудовищное нарушение закона о выборах. В результате гонку возглавил кандидат от КПРФ, уверенно лидировавший до последнего момента: явка по городу низкая, а коммунисты — народ активный и дисциплинированный. Однако за час до закрытия пунктов гражданская совесть москвичей под влиянием внезапного солнечного протуберанца очнулась: толпы избирателей, которых никто не видел, примчались к урнам, чтобы проголосовать за кандидата от «Яблока» Хованюка — никому не ведомого хмыря с обещающей улыбкой.

Разгневанный Дема проклял немытую Россию и убыл в Лондон — читать курс лекций «Рабская матрица России в свете общечеловеческих ценностей». А вот Сема пострадал по полной: на него завели уголовное дело и наконец-то спросили, куда он дел средства пайщиков. Ведь вся «Платиновая миля», на которую ухлопан без малого «ярд», являла собой строительный вагончик, рулон утеплителя и шесть вбитых свай. Когда Злотников ехал на допрос, чтобы заключить сделку со следствием и сдать сообщников, его нагнал на светофоре мотоциклист в черном непроглядном шлеме и прилепил к крыше бронированного «мерседеса» магнитную мину, достаточную для потопления линкора. Говорят, от бизнесмена остались только дымящиеся штиблеты из крокодиловой кожи. Любил бедняга хорошую обувь…

(«Любовь в эпоху перемен»)

…………………..

Так судьба уберегла Полякова от тупикового пути на очередной развилке. Благодаря ей самое плодотворное писательское время жизни ему не пришлось тратить на политические дрязги. За ним оставались слово публициста, которое слышала и воспринимала самая широкая аудитория, и свобода творчества во всех смыслах этого слова. В издательстве «Олма-пресс», куда Поляков перешел со всеми своими книгами — это был его первый и не последний такой опыт, — как раз вышел трехтомник «Избранного». Времена изменились: книги современных авторов шли теперь нарасхват, заметно подросли тиражи и гонорары. То, что серьезная литература стала пользоваться спросом, подтверждает и оформление его трехтомника — агрессивно-красочное.

* * *

Как это обычно бывает у писателя, едва «отболев» одной вещью и выпустив ее в свет, Поляков засел за воплощение нового замысла. «Козленок…» шел на ура, его едва успевали допечатывать, а автор писал уже новую повесть, на этот раз из жизни «новых русских».

«Конечно, после провала на выборах некоторое время я снимал стресс старым русским способом, но недолго. На столе у меня уже был набросок новой повести, которую я начал как раз перед тем, как закружился в избирательной центрифуге. Но едва поправившись, я сел за письменный стол у окна с видом на не застроенное тогда еще Ходынское поле, заварил крепкого чая и включил синий экран моего 386-го компьютера, жужжавшего, как промышленный вентилятор. Наученный горьким опытом, через каждый час я сохранял написанное на диске…»

В основу новой книги, которую он назвал «Небо падших», легли материалы, которыми снабдил писателя хозяин фирмы «Авиатика» Игорь Пьянков, ему, типичному представителю поколения, которое Поляков окрестил «гаврошами русского капитализма», в ту пору было немного за тридцать. В комментариях к пятитомнику, вышедшему в издательстве «Росмэн», говорится, что многие идейные мотивы и конфликты будущей повести уже намечены в состоявшемся между ними диалоге «Долго ли будем делиться на своих и врагов?», опубликованном летом 1996 года газетой «Труд».