Книга Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин

Касаясь другого крупного восстания — на Северном Кавказе в 1932 или 1933 году, Миллер указывал, что оно «прошло совершенно мимо меня». Его картина стала известна в эмиграции и ему, в частности, из доклада В.М. Левитского постфактум из советских газет. «Никакой связи РОВС с этим восстанием не имел», — утверждал генерал.

Миллер показывал, что в 1930 или в 1931 году генерал Шкуро, потеряв место во Франции, решил переселиться в Югославию и перед отъездом побывал у генерала Улагая, хлопоча себе некоторые материальные средства. Но он не знает, были ли у них разговоры о Кавказе и возможности поднять восстание там. В итоге сам Шкуро переехал в Югославию, где составил артель и занялся дорожными работами.

Возможно, что в первое время, указывал Миллер, «ко мне обращались и другие лица с авантюрными предложениями, но никакой поддержки от меня не получали», и добавлял, что это очевидно были «мыльные пузыри». «Факты подтверждают мои показания, — указывал генерал, — так как, насколько мне известно, никаких повстанческих восстаний в Европейской России, т.е. в пределах досягаемости европейской эмиграции, кроме малых крестьянских бунтов, вызванных чисто местными причинами, и не было за последние 7,5 лет».

Председатель РОВСа отрицал свою деятельность по организации каких-либо восстаний в СССР и руководству ими, добавляя, что этим в свое время непосредственно руководил генерал Кутепов. «Моя деятельность сосредотачивалась вся на управлении РОВС-ом, т.е. всеми воинскими организациями, группами, разбросанными по разным странам и собранными в 13 отделов и подотделов, — указывал генерал. — Вся же секретная работа велась другими лицами и мне докладывались только результаты». «Лиц, посланных и перешедших советскую границу за эти 7,5 лет с моего ведома, всего 5 человек», — добавлял он. Касаясь их судьбы, Миллер отмечал, что один (имени которого не знает) погиб после прибытия в Москву, двое перешли границу и были вынуждены вернуться через 2–3 дня, а двое перешли границу в 1934–1935 годах и погибли чуть ли не сразу. «Я даже не представляю себе, о каких попытках поднять повстанческое движение стараниями РОВСа при таких условиях может идти речь», — резюмировал генерал.

Вместе с тем Миллер оговаривался, что, быть может, такие попытки делались другими организациями, упомянув в качестве примера Братство Русской Правды, которое печатало громкие материалы об этом. Подследственный добавлял, что, может быть, ему укажут, где и когда развивалось то или иное движение, в участии по созданию которого подозревают РОВС, чтобы он мог дать разъяснения.

В показаниях Миллера содержится упоминание о контактах с одной крупной организацией, которая имела свой центр в Румынии, и о совместных действиях через Румынию, закончившихся безрезультатно. Любопытно, что, со ссылкой на генералов Штейфона и Геруа, Миллером была названа крупная антисоветская организация, действовавшая в 1930 году на Юге России, о денежной поддержке которой тоже шел разговор в руководстве РОВСа, но в чем ей якобы было им отказано. Судя по всему, речь идет о легендированной чекистами «Северокавказской военной организации», о которой уже рассказывалось в этой книге. Председатель РОВСа заявлял, что не знает, существует ли эта организация, и в дальнейшем никогда о ней не слышал.

Касаясь деятельности «Союза Возвращенцев», генерал Миллер указывал, что впервые столкнулся с ним в Белграде в 1922 году. Эта организация действовала сначала успешно, но затем дошли сведения об арестах эмигрантов, возвратившихся в Советскую Россию, и пропагандисты возвращения на родину потеряли, по его словам, влияние. Видимо, отвечая на специальный вопрос об использовании возвращенцев для антисоветской работы, председатель РОВСа заметил, что «они подвергались такому надзору, что трудно предположить, чтобы такая мысль могла прийти кому-нибудь в голову из активно настроенных эмигрантов». «Я не знаю, делались ли такие попытки другими организациями», — добавлял он.

Миллер упоминал в своих показаниях о связях РОВСа с «Национально-Трудовым Союзом Нового Поколения», но указывал, что в 1935 году их отношения были испорчены.

Миллер писал в заключение своих показаний, что предвидит упреки, ибо в них нет ничего сенсационного о деятельности РОВСа, и отвечал, что ничего такого и не было. Генерал указывал, что «он — враг всяких бессмысленных авантюр» и утверждал, что его главным стремлением было выполнить завет генерала Врангеля: «Берегите армию! Боже, спаси Россию!». В результате он стремился спасти военную организацию, дисциплину, воинские взаимоотношения, несмотря на исключительно сложные условия жизни и 20 лет эмиграции.

«Кому суждено спасти Россию и вывести ее окончательно на исторический путь Великой Державы при условии благоденствия и многочисленности народов и в первую очередь Русского народа — Вам ли, нам ли или нам всем вместе общими усилиями — это один Господь Бог знает, — писал генерал Миллер. — Но беречь армию — это был первый долг».

В дополнениях к своим показаниям в связи с повстанческим движением в России председатель РОВСа касался и негативно отзывался о деятельности русских фашистов. О Вонсяцком, именовавшем себя фашистом первой степени, Миллер отозвался как о фигуре более комической, и серьезного в нем были только большие деньги его жены, «многомиллионной американки». Он основал свою фашистскую организацию в США, и в это время начинается «японопоклонническое шевеление русских эмигрантов в Маньчжурии и имя атамана Семёнова стало снова признанным». В Харбине, продолжал генерал, было образовано Бюро Офицерского союза, признающее японскую власть (видимо, в данном случае Миллер имел в виду Бюро по Делам Русских Эмигрантов) и стала выдвигаться как общественно-политическая организация «Русские фашисты на Дальнем Востоке», председателем которой являлся Родзаевский. Те пригласили Вонсяцкого. Тот согласился и в своем интервью американским газетам указал, что у него имеется 200 тысяч фашистов, которые по первому его слову бросятся куда угодно, а также имеется в наличии 50 миллионов долларов. Прием его в Харбине и в других местах Дальнего Востока проходил, по словам Миллера, восторженно. Было провозглашено Всероссийское объединение всех фашистских организаций под председательством Вонсяцкого, куда вошел и Харбинский союз фашистов. Но вскоре, резюмировал председатель РОВСа, Вонсяцкий был лишен звания председателя и исключен из упомянутой организации, хотя и издает роскошный журнал «Русский фашист», прославляющий его личность.

В ходе одного из допросов в начале октября следователь предложил Миллеру ответить на вопрос, как он видит выход из создавшегося для него положения. Тот ответил, что выход лично для него ни в коей мере не зависит от него. Но этот вопрос заставляет его задуматься над гораздо более важным вопросом, где его личность и судьба являются только маленьким эпизодом. Речь в данном случае шла о разделении русского народа на эмиграцию, могущую, по утверждению генерала, высказывать свои мысли («правда, с риском подвергнуться судьбе ген. Кутепова и моей», — добавлял он), и население СССР, о мысли и настроении которого ему было мало известно.

«Ясно, что простая моя “ликвидация” в той или иной форме, — продолжал Миллер свои размышления, — во многих кругах эмиграции может вызвать только новое озлобление, как это было после похищения ген. Кутепова». Но то, что Кутепов жив (а в своих показаниях председатель РОВСа указывал, что во время пребывания на территории СССР он раза три слышал, что «ген. Кутепов жив и нашел примирительный выход из своего положения Пленника Советской власти»), он считал «большим козырем для примирения хоть бы и части эмиграции».